Солнце перед ненастьем - [14]
Тем временем Жантина поставила на стол приборы и позвала Хасана в другую комнату. Оттуда он вышел в брюках и рубашке Залима.
— А теперь садись обедать, — пригласила Жантина.
— Спасибо, я не голоден.
— Что значит — не голоден! — прикрикнул на него Мазан. — Пусть даже ты сыт — в гостях от еды не отказываются. Садись-ка за стол!.. Залим, а ты что не идешь? — позвал он внука.
— Не хочется.
— Как так — не хочется? Где это видано, чтобы хозяин не ел при гостях?
Залим мялся в дверях своей комнаты. Суровый взгляд матери заставил его сесть за стол.
В семье Машуковых придерживались строгого правила — за едой не болтать. Мазан любил повторять услышанную им однажды русскую поговорку, — он и теперь не преминул сказать:
— В нашем доме, Хасан, существует обычай есть молча. Знаешь такую русскую поговорку: «Когда я ем, я глух и нем»? Ты понял, что я сказал?
— Понял.
— Ты хорошо знаешь русский язык?
— Не так чтобы очень хорошо, но, в общем, говорю.
— Еще бы ему не знать, он ведь городской! — ввернул Залим. В тоне его звучали завистливые потки.
— Верно, я и забыл, — сказал Мазан.
— Он в детском доме сколько лет прожил! — не унимался Залим.
— Ну хорошо, хорошо, — остановил дед внука. — А теперь ешьте. Только условие — ничего не оставлять на тарелках. Помните: недоеденный кусок — частица счастья. Будете каждый день оставлять хоть немного — прахом пойдет ваше счастье.
С обедом покончили быстро. Жантина ушла в кухню, налила в стиральную машину горячей воды, выстирала одежду Хасана, немного подсушила ее над плитой, затем включила утюг, чтобы окончательно все высушить и выгладить.
А Мазан предложил ребятам пройти в комнату Залима, посмотреть его библиотеку.
— Будь хозяином, мой мальчик, — сказал он внуку, — покажи нашему гостю все, что у тебя есть хорошего.
Хасан вошел в комнату товарища и ахнул:
— Сколько книг!
— Да, книг у нашего Залима много, — с гордостью сказал Мазан. — Ну что же ты молчишь, дорогой? — обратился он к внуку. — Показывай Хасану свои сокровища.
Залим ничего не ответил и, повернувшись спиной к гостю, хмуро уставился в темное окно.
— Вот его стол, — стараясь сгладить неловкость, продолжал дед. Он чуть было не сказал: «Здесь наш мальчик кует свои пятерки», да вовремя вспомнил злополучную историю с дневником и промолчал.
А на столе у Залима творилось что-то невообразимое: громоздились раскрытые учебники, валялись тетради, листки черновиков, огрызки карандашей, перья и просто клочки бумаги. Огорченный дед дрожащими руками принялся убирать весь этот хлам, закрывать и складывать книги. Хасан помогал ему. А Залим, надувшись, стоял у окна.
Наконец порядок был наведен — аккуратными стопками легли учебники и тетради, дед вынес мусор.
— Гляди-ка, у тебя есть «Нарты»! — воскликнул Хасан. — Обе книги — и русская, и кабардинская. Вот красота!
Мальчик раскрыл книгу. Но что это? Страницы плотно слиплись, переплет не отгибается. Видно, в нее так ни разу и не заглянули.
— Ты что, еще не читал «Нарты»? — с удивлением спросил Хасан.
Горько стало на душе у деда. Он начал перебирать книгу за книгой, с хрустом раскрывал — да, и эта, и эта не читана. Пересмотрел целую стопку книг — все они лежали запыленные, никому не нужные.
Может быть, Мазан промолчал бы — не стал при госте делать замечания внуку, — но тут он увидел этажерку Залима: книги на ней стояли вкривь и вкось, некоторые вывалились и теперь лежали тут же, на полу, растрепанные и жалкие.
— Залим! — тихо, но решительно позвал дед. — Сейчас же наведи порядок на этажерке.
Залим нехотя отошел от окна, собрал книги, распихал их кое-как на полки, а те, что не входили, кулаками стал вгонять в общий ряд.
— Что ты делаешь, сын мой! — в отчаянии зашептал старик. — Ведь это книги, а по дрова!
Отстранив внука, он сам принялся расставлять книги.
А Хасан уткнулся в «Нарты» — рассматривал великолепные рисунки и один за другим читал куски из сказаний на кабардинском языке.
— Молодец, сын мой! — похвалил его Мазан. — А можешь сказать, из какой песни то, что ты сейчас прочел?
— Это из песни о Бадыно́ко, — не задумываясь, ответил Хасан.
— Правильно! А ты, оказывается, неплохо знаешь наши «Нарты».
— Мой дедушка хорошо их знает. Я много записал с его слов и выучил на память: из сказаний о Тле́пше, о Сосру́ко, о Дахана́го.
— А ну-ка, прочти нам что-нибудь о Даханаго.
Хасан не заставил себя просить.
— Ну, молодец, молодец! — восторгался Мазан. — Спасибо, сын мой, порадовал ты меня, старика. Давно уже не слышал я наших древних песен.
А Залим со злобой поглядывал на Хасана. И охота дедушке носиться с этим противным торгашом! А тот так и вцепился в чужие книги. Лезет, куда его не просят. Подумаешь, сказания на память читает! Зубрил, верно, дни и ночи, а теперь хвалится.
— А это тоже Залима? — спросил Хасан, разглядывая протянувшиеся вдоль стены полки, тесно уставленные книгами.
— Я мечтаю о том дне, когда подарю все это моему внуку, — ответил старик. — Конечно, если он будет хорошо учиться и любить книги…
— Вот счастливый! — воскликнул Хасан.
Залим стоял насупившись, зло поджав губы. Как ни старался Мазан, ему не удалось сломить упорство внука и заставить его быть приветливым с гостем.
