Солист Большого театра - [32]
Удивление, одобрение и предложение продолжить. Опять с Лернером – Давид Михайлович собрал трио: фортепиано, скрипка, виолончель – было записано ещё несколько неаполитанских песен (их в репертуаре отца было более тридцати). После чего окончательно покорённый Черкасов дал карт-бланш на любые по выбору певца записи: только вот что, дорогой С. М., трио – это хорошо, но звучит бедно, а мы можем пригласить ансамбль народных инструментов Цадиковского. Анатолий Анатольевич чуткий музыкант, работает с известными композиторами как аранжировщик-дирижёр и исполнителями, записывает в ГДРЗ и студиях «Мосфильма», его приглашает фирма «Мелодия».
Это был удачнейший выбор: с ансамблем Цадиковского были записаны и зазвучали по радио неаполитанские песни – грампластинка фирмы «Мелодия» к 70-летию, и старинные русские романсы – пластинка «Мелодии» к 75-летию.
Мало кто верил, что слышит свежие записи – так молодо звучал голос певца: «Поразительно, что между записями 1930-50-х годов и 1982 года фактически не ощущаешь никакой разницы в качестве звучания голоса: тот же „сладостный“ лирический тембр, пластичность фразировки, тонкое филирование верхов. Словно время оказалось не властно над певцом» (из аннотации к диску с записями арий из опер и песен).
Следом за первыми была записана третья пластинка: еврейские песни.
Инициативу проявил не отец, у него и нот не было, и идиш забыл. Уже после выхода пластинки навестивший его почитатель вспоминал: «прощаясь, я спросил, как будет по-еврейски „до свидания“, Соломон Маркович застыл в задумчивости, затем растерянно произнёс: „не помню… здравствуй, спасибо, пожалуйста – вот и всё, что помню“, перед тем сказав, что разучивает присланные ему из Прибалтики забытые всеми цыганские романсы, хочет записать очередную пластинку» (Эмиль Сокольский, Интернет). В том же признался другому гостю: «у нас в семье только бабушка идишем владела, а когда её не стало, я его, можно сказать, уже почти не слышал. Чтобы вспомнить, пришлось серьёзно заниматься с педагогом» (Сергей Панкратьев, Интернет).
Случилось же вот что: с началом горбачевской перестройки культурологи, а за ними журналисты заговорили об исчезающих этнокультурных традициях, ритуалах, языках, среди других вспомнили об идише, дошло до того, что отдел культуры ЦК КПСС (!) запросил фирму «Мелодию» представить список записей еврейских песен, коих, понятное дело, не оказалось.
Почему, понятно: после отъезда многих авторов и исполнителей еврейских песен, прежде всего Нехамы Лифшицайте и Михаила Александровича, их огромный вклад в национальную культуру был уничтожен: плёнки размагнитить – плёвое дело. Спохватившись, генеральный директор фирмы Сергей Федоровцев или, скорее всего, его тёзка, главный редактор Вихолайнен позвонил отцу с просьбой срочно записать новый диск.
Вы забыли, сказал отец, что мне скоро 80! Это я помню, возразил редактор, но знаю, что вы в отличной певческой форме, а новая пластинка пойдёт вам только в плюс… и, поведав об интересе отдела культуры ЦК, предложил пару дней подумать и перезвонить. Обсудив предложение с Сашей и Цадиковским, к тому времени другом, отец набрал номер Вихолайнена: я-то согласен, но ноты находятся в спецхране Ленинки и мне недоступны.
Нет проблем! На следующий день курьер привёз пропуск в нотное хранилище, тщательно перебирая открывшееся богатство, отец выписал шифры нескольких «арестованных» в 60-е годы песен[40]. Ещё через пару дней, вот что значил звонок из ЦК, все ксерокопии нот были ему доставлены.
Цадиковский тут же занялся оркестровкой воскресших мелодий, приглашая в ансамбль необходимых для исполнения каждой музыкантов. К слову: традиционную для еврейского фольклора музыку восточноевропейских евреев с особым стилем исполнения, первоначально звучавшую на свадьбах, в 1930-е назвали клезмерской[41], а её игравших оркестрантов – клезмерами. Классический состав ансамбля: скрипка и флейта, кларнет, труба и тромбон, рояль, контрабас, ударные. И пока Анатолий Анатольевич занимался своим делом, отец начал вживаться в мелодии и вспоминать идиш, заниматься с ним согласилась Мария Котлярова, блестяще владевшая языком еврейских местечек: в ГОСЭТ она заведовала литературной частью (театральный сленг), искала авторов, первой читала предлагаемые театру пьесы.
Во время записей Мария Владимировна, сидя в аппаратной рядом с редактором и звукорежиссёром, уже не столь любезная, сколь требовательная, улавливая неточности в произношении певцом слов, всякий раз требовала остановить запись. Дошло до того, что на очередное замечание отец вспылил: мне главное спеть интонационно чисто!.. и потребовал удалить её из аппаратной. Конфликт удалось погасить с большим трудом: редактор Лариса Абелян (сама мне о том рассказала) уговорила радетельницу за правильный идиш отмечать ошибки, но запись не останавливать, мол, потом певец всё исправит, а звукооператор перемонтирует плёнку.
В аннотации к пластинке фирмы «Мелодия», выпущенной к 80-летию отца, музыковед М. Михайлов писал (цитирую с купюрами): «Обращаясь к прошлому, певец бережно воссоздает музыкальный и литературный язык оригинала, отобранные им песни слушаются словно впервые, так самобытно их исполнение… у него они будто лирический дневник. В нём – мелодический колорит его детства, „возвышающего душу“ (Л. Толстой), и чувство „крылатой гордости“ (М. Горький), оставляющие след на всю жизнь и схожие в воспоминаниях у всех людей мира. Какой жила песня когда-то в народе, такой и отозвалась у певца. В этом трепетном к ней прикосновении сказывается настоящая вокальная и артистическая мудрость. Мастерство Хромченко, воспитанное русской школой и профессией оперного певца, придаёт народной песне новое звучание, не потому ли она кажется не тронутой временем, не устаревшей? Мечта о счастье, прославление любви, радость празднеств и печаль, мудрость бытия – темы эти живут, пусть по-разному, у всех народов во все времена».
