Сокровищница тайн - [24]

Рабски сердцу служи и взойдешь на возвышенный трон.

Власть найдешь над душою и разум захватишь в полон.

Размягчи свое сердце до мягкости мягкого меха,

Хоть, как мускусу, жесткость для плоти твоей не помеха.

Для одежды своей выбирай только грубую ткань.

По шелкам и узорам о людях судить перестань.

Жесткость кожи! Газелям она украшением служит.

Потому-то для дружбы она утешением служит.

ДОускус держится в жестком. Подумай-ка: будет ли толк,

Если мускус рассыплется. Что ему нежащий шелк!

Коль ты сахар, то помни, что вьюк тебе в странствии нужен.

Вверься ракушке ты, коль в тебе ценность чистых жемчужин.

Будь порою в стенаньях кровавым рубином зари

И затем над зарею рассветом блаженным гори.

Если тяжко трудиться ты станешь под пологом ночи, —

На тебя благосклонные будут направлены очи.

Те достойные люди, что к далям намеченным шли,

Только тяжким трудом достигали желанной земли.

Беды к людям приходят по воле великих пророков,

Есть и в счастье беда. Много в мире нежданных уроков.

Для влюбленных в себя раны тягостных бедствий — бальзам;

Горечь — сладость вина. Это, думаю, знаешь ты сам.

К ценным кладам приводят свирепые, злые драконы.

Что приводит к спокойствию? И беспокойство и стоны.

Со свободной души ты любую откидывай сеть,

Будь горящей свечой, той, которой отрадно сгореть.

Беспокойны заботы, но их не встречай ты с тоскою;

Беспокойны заботы, но все же приводят к покою.

Звездный рок «ад тобой — не всегда преисполнен он зла —

Не завяжет узла, не распутав другого узла.

В том свободном пути, что земные обходит ограды,

Нашей скорби вожатый — всегдашний предтеча отрады.

ПОВЕСТЬ О СОБАКЕ, ОХОТНИКЕ И ЛИСИЦЕ

Жил охотник один. Был он зорок и знал он пути;

Он за дичью любой мог любую пустыню пройти.

Он собаку имел. Буйный бег ее собственной тени

Не догнал бы ее над простором песков и растений.

Были в страхе онагры, пред нею дрожал носорог,

Многомощных оленей сбивала порой она с ног.

И охотнику всюду была она в странствиях другом,

Дни и ночи была к ежечасным готова услугам.

К благодарности, к дружбе, казалось, взывала она —

Охраняла в ночи, днем еду добывала она.

Но подобная льву, скрылась где-то, — и горькие мысли

Угнетали охотника: звери собаку загрызли.

Думал он: на путях, где судьба все имеет права,

Лапа верной собаки дороже кудлатого льва.

Хоть в печали своей он, казалось, утрачивал душу,

Скорбь души он смирил. «Я терпенья, — сказал, — не нарушу».

Он терпенья набрался, хоть был он горяч, и совсем

Он про дичь позабыл; не имел ее и на дирхем.

Ц лисица пришла и промолвила голосом лживым:

«Ты терпенья не знал, почему же ты стал терпеливым?

Я слыхала, охотник, что пес твой прекрасный подох, —

Ты во здравии будь, если пес твой ужасный подох.

Он вчера, говорят, словно лев, поскакал на охоту,

Поскакал и пропал, и тебе он доставил заботу.

На тебя он как будто охотится ныне. Ну что ж!

Верю, месяца два ты печали о нем не уймешь.

Ну, вставай, за жарким ты направься к оленю иль гуру;

Мясо съешь, а дервишу отдай ты ненужную шкуру.

Жирной снедью, о лев, ты недавно питался. Теперь

Мясом жирных лисиц наслаждаться не будешь. Поверь,

В безопасности ты. Твоего не коснулось ли слуха

То, что жир этот — яд, что от жира бывает желтуха?

Ведь собаки уж нет. Ну, к чему твоя верность, к чему?

Ну, к чему твое горе, печали безмерность к чему?»

И охотник сказал: «Ночь, поверь мне, рассветом чревата.

Грусть моя недолга: от восхода она до заката.

И доволен я тем, что живущим известно давно:

И печалям и радостям долгими быть не дано.

Что величье! Что рабство! Идет это все друг за другом,

Все на свете охвачено вечно крутящимся кругом.

Небеса и созвездья в размерном вращенье текут,

Дни удач и невзгод в быстросменном теченье текут.

Хоть мы с сердцем грустим, я и сердце печалиться рады,

Потому что печаль — предвещенье грядущей отрады.

Стал Иосифом волк[94], опускать все ж не стану я вежд.

Я не волк, и своих раздирать я не стану одежд.

Хоть собака исчезла, мне все же, поверишь ли, мнится,

Что придет она с дичью, с тобой очень схожей, лисица!»

Он еще говорил, а уж пыль заклубилась вдали,

И собака мелькнула в клубящейся, в серой пыли.

И затем, обежав два-три раза лисицу, напала

На лисицу собака, подмяла ее и сказала:

«С опозданьем большим, дальний путь одолев, я пришла;

Но ведь знает лисица: как яростный лев, я пришла.

Глянь, в ошейнике я. Лучше веры не сыщешь завета[95].

Глянь, в колодках лиса — не твоя ли уверенность это?»

Если наша уверенность душу к терпенью ведет,

Каждый замысел наш нас всегда к достиженью ведет.

Если прибыль имеешь, уверься ты в прибыли новой,

Эту веру считай всяких дел наилучшей основой.

Если поступь уверенна, день твой не будет пустым;

Если камень уверен, не станет ли он золотым?

Если твердо шагаешь, в пути не изведаешь горя,

Влагу сыщешь в огне, вихри праха поднимешь из моря.

Тот, кто с твердою верой о трудных печется делах,

Помнит щедрость и милость: живущих питает Аллах.

И не станет он мошкой над чьей-либо скатертью, будет

Ко всему благосклонен, и горести он позабудет.

Ты на верной дороге, ты светлых достигнешь дверей.

Божье дело свершай, не горюя о доле своей.

Обратись к величайшему, став у дверей, и участья

Ты проси у него — он податель и бедствий и счастья.