Сокровищница тайн - [23]

Шрифт
Интервал

Так не следует с ложкой к чужому тянуться котлу.
Если ты, о бедняк, не найдешь даже черствого хлеба,
Но ведь воду и травы ты все же получишь от неба.
Что же рыскать за хлебом, как рыщут голодные псы?
Лучше ел бы траву, словно ослик святого Исы.
Шар с подвижного свода не даст и чуть видимой корки,
Если чести сперва не отнимет, и лютый и зоркий.
Если в этой гробнице бесчисленных узников жар
Животворного неба зажег не напрасный пожар.
Был Иосиф без пищи, как волки в степи, а на крошки
Со стола сей скупой львы бросаются, будто бы кошки.
За пригоршню пшеницы — ну, стоит ли думать о ней? —
Не размалывай сердца, оно ведь пшеницы ценней.
Как водою, трудом ты замешивай тесто для хлеба.
Пламень сердца беречь не твоя ли, о смертный, потреба?
Ешь хоть землю, но хлеба не думай просить у скупых,
Иль дождешься укора от многих презренных и злых.
По рукам и по сердцу ты бей себя термом. Покою
Предаваться не надо. К работам тянись ты рукою.
Лучше малые деньги принять за работу, пойми,
Чем с рукою, протянутой скорбно, стоять пред людьми.

ПОВЕСТЬ О СТАРИКЕ КИРПИЧНИКЕ


В землях Шама когда-то старик поселился. Ей-ей,
Был он с духами схож: он всегда сторонился людей.
Он рубаху свою плел из трав, и, хваля мирозданье,
Кирпичи он выделывал, чтобы добыть пропитанье.
Те, что бросили меч и прощенья стремились достичь,
Брали в землю с собою лишь только могильный кирпич:
Ведь того, кто во тьме, в смертной тьме, не имел покрывала,
Хоть и грешен он был, все же высшая воля прощала.
И работы нелегкой привычная шла череда,
И в привычное дело все больше влагал он труда.
И по воле небес некто юный, красивый на диво
К старику подошел, и взглянул, и промолвил спесиво:
«Чтоб тебя укорять, подыскать не сумею я слов.
Месишь глину, старик, но ведь ты не погонщик ослов.
Что ты бьешь по земле? Что работой позоришь ты небо?
Ты найдешь и без этого корку насущного хлеба.
Брось свои кирпичи, приведи всю работу к концу,
Образец твой негоден, к другому приди образцу.
Делать комья земли! Гнуть над ними без устали спину!
Сколько лет ты намерен с водою размешивать глину?
Вспомни, жалкий бедняк, что давно уже стал ты седым.
Не для старых твой труд. Предоставь же его молодым».
Молвил старец: «О юноша, речью неумной не трогай
Для тебя непонятного. Шел бы своею дорогой.
Знай, что делать кирпич подобает седым старикам.
Лишь носить кирпичи молодым поручают рукам.
Я за труд свой взялся потому, что в нем вижу поруку,
Что не стану к тебе за подачкой протягивать руку.
Я не нищий, о нет, и с алчбой не гляжу я вокруг,
Ем я хлеб, что добыт лишь трудом этих старческих рук.
Ты меня <не кори, я добытым довольствуюсь хлебом.
Коль тебе я солгал — да не буду помилован небом!»
И в смущенье великом, услышав спокойный ответ,
Порицатель ушел. Неразумный давал он совет!
Знать, на нашей земле много было увидено старым.
И за дело свое принялся он когда-то недаром.
В двери мира стучать не довольно ль тебе, Низами?
В двери веры стучать ты благое решенье прими.

РЕЧЬ ШЕСТАЯ

О СВОЙСТВАХ СОТВОРЕННОГО


Кто-то дергает куклы за синей завесой[92]. Ответь:
Если нет колдуна, кто бы мог эти куклы иметь?
Очи сердца направь ты за звездную эту завесу,
Чтоб потом приоткрыл ты подлунному свету завесу.
Там, за синей завесой, есть те, чей безвестен предел,
Их послать к нам на время волшебник с высот захотел.
Нашим взорам они помогают пронизывать дали;
На служенье сердцам все они пояса повязали.
«Все, что есть в сердцевине великого круга, найдешь
За пределами круга». Запомни, — ведь это не ложь.
Тех, что мчатся по кругу, что будто бы в вечной погоне,
Лишь для нас оседлали. Для нас эти синие кони[93].
Но не раньше ли бега лазоревых этих коней,
Вновь и вновь пробегающих в смене бесчисленных дней,
Нам основу любви заложить было велено небом,
И любовь нас питала своим заработанным хлебом.
Светлый дар и порок… Оба мира их дали векам;
Привязали их, смертный, навеки к твоим торокам.
«Ты мне друг», — звездный мир человеку сказал непритворно.
Коль земля схожа с птицей, то люди — отборные зерна.
Ты покинь эту птицу, ты когти ее позабудь;
Ты над ней возлети и Симургом бессмертным ты будь.
Словно птица, твой дух, твой мессия, — и вольные крылья
Он поднимет над клеткой, и ввысь он взлетит без усилья.
Когти птицы своей отдели ты от клетки, иль ты
Отпусти с нею клетку, чтоб светлой достичь высоты,
Чтобы в край свой родной легкой птицы великая сила
Унесла эту кладь, чтобы птица тебя защитила.
Сени праха минуя, уйдешь ты в безвестную даль;
От твоих заблуждений твою там омоют скрижаль.
И забыть обо всем, что вселенной владело, ты сможешь,
И увидеть все тайны иного предела ты сможешь.
Сможешь встретить пророков и сможешь, вступив на порог,
Полный света, святилища вечный увидеть чертог.
Двух миров две стоянки, над миром оставленным рея,
Ты пройдешь, человек, одного полувздоха быстрее.
Тот, кто глину твою преисполнил таинственных сил,
Тот Каабу души в твое светлое сердце вместил.
Пусть же будет душа только пламенем сердца палима,
Ведь непрочная плоть истлевает быстрее гилима.
Ветер глазу «нарцисса весною дарует сурьму.
Делать мед золотой не дано ль колдовскому уму?
Станет тело, поверь, лишь комками рассыпанной глины.
Но ведь сердце есть сердце. Его раскрывают глубины.

Еще от автора Низами Гянджеви
Из персидско-таджикской поэзии

Небольшой сборник стихов Ильяса ибн Юсуф Низами (1141–1211), Муслихиддина Саади (1184–1292), Абдуррахмана Джами (1414–1492), Афзаладдина Хакани (1121–1199) и Насира Хосрова (1003–1123). .


Искандер-наме

Низами считал поэму «Искандер-наме» итогом своего творчества, по сравнению с другими поэмами «Хамсе» она отличается некоторой философской усложнённостью. Поэма является творческой переработкой Низами различныхсюжетов и легенд об Искандере —Александре Македонском, образ которого Низами расположил в центре поэмы. С самого начала Александр Македонский выступает как идеальный государь, воюющий только во имя защиты справедливости.


Хосров и Ширин

Содержание поэмы «Хосров и Ширин» (1181 год) — всепоглощающая любовь: «Все ложь, одна любовь указ беспрекословный, и в мире все игра, что вне игры любовной… Кто станет без любви, да внемлет укоризне: он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни». По сути это — суфийское произведение, аллегорически изображающее стремление души к Богу; но чувства изображены настолько живо, что неподготовленный читатель даже не замечает аллегории, воспринимая поэму как романтическое любовное произведение. Сюжет взят из древней легенды, описывающей множество приключений.


Родник жемчужин

В книгу вошли стихотворения и отрывки из поэм персидских и таджикских поэтов классического периода: Рудаки, Фирдоуси, Омара Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и других, азербайджанских поэтов Хакани и Низами (писавших на фарси), а также персоязычного поэта Индии Амира Хосрова Дехлеви.


Любовная лирика классических поэтов Востока

В книгу включены стихи классических поэтов средневекового Востока — арабских, персидских, турецких — о любви.Крупнейшие мастера восточной лирики сумели взволнованно и проникновенно, с большой художественной силой рассказать о радостях и трагедиях, которыми отмечена подлинная любовь.


Лейли и Меджнун

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Рубайат Омара Хайяма

Впервые изданный в 1859 г. сборник Rubaiyat of Omar Khayyam познакомил читающую по-английски публику с великим персидским поэтом-суфием и стал классикой английской и мировой литературы. К настоящему времени он является, по мнению специалистов, самым популярным поэтическим произведением, когда-либо написанным на английском языке. Именно написанном — потому что английские стихи «Рубайат» можно назвать переводом только условно, за неимением лучшего слова. Продуманно расположив стихотворения, Фитцджеральд придал им стройную композицию, превратив собрание рубаи в законченную поэму. В тонкой и изящной интерпретации переводчик представил современному читателю, согласуясь с особенностями его восприятия, образы и идеи персидско-таджикских средневековых стихов.


Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Семь красавиц

"Семь красавиц" - четвертая поэма Низами из его бессмертной "Пятерицы" - значительно отличается от других поэм. В нее, наряду с описанием жизни и подвигов древнеиранского царя Бахрама, включены сказочные новеллы, рассказанные семью женами Бахрама -семью царевнами из семи стран света, живущими в семи дворцах, каждый из которых имеет свой цвет, соответствующий определенному дню недели. Символика и фантастические элементы новелл переплетаются с описаниями реальной действительности. Как и в других поэмах, Низами в "Семи красавицах" проповедует идеалы справедливости и добра.Поэма была заказана Низами правителем Мераги Аладдином Курпа-Арсланом (1174-1208)


Пять поэм

За последние тридцать лет жизни Низами создал пять больших поэм («Пятерица»), общим объемом около шестидесяти тысяч строк (тридцать тысяч бейтов). В настоящем издании поэмы представлены сокращенными поэтическими переводами с изложением содержания пропущенных глав, снабжены комментариями.«Сокровищница тайн» написана между 1173 и 1180 годом, «Хорсов и Ширин» закончена в 1181 году, «Лейли и Меджнун» — в 1188 году. Эти три поэмы относятся к периодам молодости и зрелости поэта. Жалобы на старость и болезни появляются в поэме «Семь красавиц», завершенной в 1197 году, когда Низами было около шестидесяти лет.