Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [34]
7. Приступая после этих кратких замечаний к делу, начнем с первого начала. Индус в ответ на вопрос Сократа посмеялся над людьми, пытающимися понять что-то без Бога, причины и создателя всего[114]. Постараемся в свою очередь понять Бога как неделимое начало. Приложим наш берилл к глазам ума и будем глядеть через его максимум, больше которого ничего не может быть, и вместе минимум, меньше которого ничего не может быть: мы увидим, что первое начало раньше всего великого и малого, совершенно просто и неделимо никаким способом разделения, каким делимо все сколь угодно великое и малое.[115] А если вглядимся через наш берилл в неравенство, предметом окажется неделимое равенство[116], и через абсолютное подобие мы опять увидим начало, неделимое никаким способом разделения, каким делимо или видоизменяемо уподобление, то есть мы увидим истину, — ибо предмет такого видения есть не что иное как истина, которую видим через всякое максимальное и вместе минимальное подобие[117] первым началом всякого своего подобия. Если так же рассмотрим через берилл разделение, предметом окажется неделимая связь. То же в отношении пропорции, отношения, красоты и тому подобного.
8. Вот тебе символ нашего искусства. Возьми в руки соломину и согни посредине; пусть это будет соломина аb с серединой с. Я называю прямую линию началом плоскости и плоскостного угла.
Пусть соломина есть как бы эта линия, сгибающаяся в точке с, причем отрезок cb подвижен и движется по направлению к линии с а: в этом движении сb образует с са все возможные углы, но ни один из них не будет таким острым, чтобы он не мог стать еще острее, пока сb не совпадет с са, и ни один — таким тупым, чтобы он не мог стать еще более тупым, пока сb не составит с са одну непрерывную прямую. Когда ты через наш берилл рассмотришь максимальный и вместе минимальный из возможных углов, пределом твоего видения будет не какой-то угол, а простая линия, начало углов, — начало плоскостных углов, неделимое ни одним из способов деления, какими делимы углы. Как видишь это, так через зеркало и в символе увидишь абсолютное первое начало.
9. Внимательно вдумайся в то, что с помощью берилла мы приходим именно к неделимому: пока максимум и минимум — две разные вещи, ты еще ничего не видел через максимум и вместе минимум, и твой максимум еще не максимум, а минимум — не минимум. Ты это легко увидишь, заставив исходить из с подвижную линию cd; пока она составляет один угол с са, а другой с cb, ни один из них не максимальный и не минимальный, потому что больший всегда может стать больше, если существует другой. По той же причине один станет максимальным не раньше, чем другой — минимальным, чего не может быть, пока углов — два.
Но если двойственность углов когда-то прекратится, ты не увидишь cd вне линии аb и не увидишь никакого угла! Таким образом, максимальный и вместе минимальный угол должен быть где-то раньше двух углов и после простой линии, только его нельзя никак обозначить. Соответственно, одно лишь начало мы видим максимальным и вместе минимальным, все начавшееся может быть только подобием начала, не будучи в состоянии стать ни больше, ни меньше его. Так среди углов ни один не может быть таким острым, чтобы не иметь эту остроту от своего начала, и ни один не может быть таким тупым, чтобы не иметь это качество тоже от начала. Поэтому для любого данного острого угла, поскольку он может быть более острым, начало с необходимостью имеет силу создать еще более острый. То же для тупого. На этом пути нам приоткрывается вечное начало, неисчерпаемое ничем начавшимся.
10. Великий Дионисий, ученик апостола Павла, в восьмой главе «Божиих имен» с великолепной краткостью говорит об этом: «Итак, мы не сделаем ничего неуместного, если, поднявшись от смутных образов к виновнику всего, очистившимися и надмирными очами увидим все пребывающим в причине всего, а взаимно противоположное — единовидным и связанным; ведь всесоздатель есть то начало вещей, от которого и само бытие, и все как бы то ни было существующее, всякое начало, всякий предел». А спустя немного добавляет: «И все прочие вещи все то, что они суть, заимствуют в его бытии». О том же начале он утверждает еще, что оно и предел и беспредельность, стоит и движется и ни стоит, ни движется; ибо, говорит он, надо признать, что все прообразы вещей в виновнике самого себя и всех вещей предсуществуют в цельном сверхсущностном единстве[118]. Вот как прозрачно здесь и в разных других местах этот божественный муж подтверждает сказанное мной.
11. Из нашего символа тебе, конечно, уже ясно, как надо понимать, что первое — мера всего[119]: оно есть свернутым образом все, что может быть. Это подобно тому, как максимальный и вместе минимальный угол есть действительность (actus) любого образуемого угла, не большая и не меньшая его, предшествующая всякому количеству угла: нет настолько несмышленого человека, чтобы он не видел, что простейший максимальный и вместе минимальный угол явно свертывает в себе все мыслимые углы, большие или малые, что он не больше и не меньше любого данного угла и что имя одного угла ему подходит не больше, чем имена всех и ни одного. От этого он не может именоваться ни острым, ни прямым, ни тупым углом, будучи не чем-то наподобие их, а простейшей причиной всех. Недаром, как передает Прокл в комментариях к «Пармениду», Платон справедливо отрицает все в отношении первого начала
