Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [24]

Не кончается жар огня, не угасает порыв любви, влекущей к тебе, Боже, прообразу всего желанного и истине всего, что желается во всяком желании. Вкусив благодаря Твоему медоносному дару твою непостижимую сладость, которая для меня тем радостнее, чем более предстает бесконечной, я убеждаюсь, что для всех творений твоя непознаваемость делается причиной блаженнейшего успокоения среди священного незнания, словно среди неисчислимого и неисчерпаемого сокровища; ведь большая радость охватит того, кто обнаружит заведомо бесчисленное и бесконечное сокровище, чем того, кто найдет возможным перечесть его до конца. Так святое незнание Твоего величия становится желаннейшей нищей моего ума, особенно когда я нахожу такое сокровище на своем поле и сокровище может быть моим[96].

О источник богатств! Ты хочешь, чтобы я имел Тебя в собственном обладании, но остаешься непостижимым и бесконечным сокровищем блаженств, конца которым никто не может желать, — ведь как желанию желать своего небытия? Хочет ли воля быть, хочет ли она не быть, само по себе желание не может успокоиться, оно стремится к бесконечности. Ты нисходишь и делаешься постижимым, Господи, но остаешься необъятным и бесконечным, и если бы Ты не оставался бесконечным, то не был бы конечным пределом желания; именно благодаря своей бесконечности Ты оказываешься пределом желания: интеллектуальное желание стремится не к тому, что может быть больше и желаннее, но ведь по сю сторону бесконечности все может стать больше и желаннее, так что предел желания бесконечен.

Ты, Боже, та бесконечность, которая только и желанна мне во всяком моем желании. Для меня не может быть более точного познания этой Твоей бесконечности, чем знание, что она бесконечна. Чем больше я постигаю твою непостижимость, Боже мой, тем больше я поэтому постигаю Тебя, полнее достигая предела своего желания. Все, что предстает мне будто бы способным открыть твою постижимость, я отбрасываю как сбивающее меня с пути. Мое желание, в котором отражаешься Ты, ведет меня к тебе, поскольку отвергает все конечное и постижимое: в конечном ему нет покоя, пока Ты ведешь его к себе. Но Ты безначальное начало и бесконечный конец, и Твое вечное начало, от которого желание имеет все, что делает его желанием, ведет его к этому бесконечному концу, беспредельному пределу; и причиной тому, что я, жалкий человек, не удовлетворился бы тобой, Богом моим, если бы знал Тебя постижимым, — Ты сам, ведущий меня к себе, непостижимому и бесконечному. Я вижу Тебя, Господи Боже мой, в восторге ума, потому что, если взор не насыщается глядением, а слух слышанием, тем менее ум насытится пониманием. Ничто постигаемое умом не может его насытить, помимо его цели и предела. Причем его насытит не то, чего он совершенно не понимает, а только то, что он понимает, не понимая: его не насытит ни такое умопостигаемое, которое он познаёт, ни такое умопостигаемое, которого он совершенно не познаёт; его способно насытить только такое умопостигаемое, которое он познает, познавая, что никогда нельзя постичь его вполне. Так человека, у которого ненасытимый голод, не насытит ни кратковременный хлеб, который можно поглотить, ни хлеб, который недоступен ему, а только такой хлеб, который, будучи доступен ему, хотя бы всегда поглощался, не может быть поглощен полностью, имея свойство при поглощении не уменьшать-ся, а оставаться бесконечным.

17. О том, что в совершенстве Бога можно видеть только триединым

Ты показал мне себя таким желанным, Господи, что более желанным быть не можешь: Ты бесконечно желанен, Боже мой. Никто поэтому никогда не сможет любить Тебя, как Ты заслуживаешь, кроме любящего Тебя бесконечно. Не будь Ты сам бесконечно любящим, Ты не был бы бесконечно желанным; твоя желанность, или возможность быть бесконечно любимым, такова потому, что она есть и возможность бесконечно любить. От возможности бесконечно любить и возможности быть бесконечно любимым рождается бесконечная любовная связь бесконечно любящего и бесконечно желанного. Опять-таки бесконечное неумножаемо. Ты, Боже мой, Бог-любовь, есть и любящая любовь и желанная любовь, и связь любящей и желанной любви, то есть я вижу в тебе, Боге моем, и любящую любовь, и желанную любовь, а видя любящую любовь и желанную любовь, вижу любовную связь обеих, — точно так, как в Твоем абсолютном единстве я вижу единящее единство, соединяемое единство и связь обоих,-но все, что я вижу в тебе, есть только Ты сам, Боже мой. Ты есть одна бесконечная любовь, но ее природность и совершенство я могу видеть, только видя в тебе любящего, желанного и связь того и другого. В самом деле, как представить совершеннейшую и естественнейшую любовь без любящего, желанного и связи того и другого? На опыте нашей ограниченной любви я знаю, что ее сущность требует для своей совершенной полноты любящего, желанного и связи обоих; а того, что принадлежит к сущности ограниченной любви, не может быть лишена абсолютная любовь, от которой наша ограниченная любовь имеет все то, что в ней есть совершенного. Но чем любовь совершеннее, тем она проще, а Ты, Боже мой, любовь высшего совершенства и простоты; Ты — сама совершеннейшая, простейшая и естественнейшая сущность любви. Поэтому в тебе, Боге-любви, любящий, желанный и связь обоих не разные вещи, а одно и то же, сам Ты, Боже мой; поскольку желанное совпадает в тебе с любящим, желанность с любовью, связь совпадения [того и другого] есть тоже сущностная связь: в тебе нет ничего, что не было бы Твоей сущностью. Словом, то, что предстает мне тремя [разными вещами], — любящий, желанный и связь — есть сама твоя простейшая абсолютная сущность; стало быть, здесь не три, а одно. Эта твоя сущность, Боже мой, открывающая мне свою высшую простоту и единство, требует для высшей естественности и совершенства вышеназванной троицы, то есть твоя сущность троична, и все-таки в ней нет трех частей в силу ее максимальной простоты. Множественность вышеназванной троицы — такая множественность, что она и единство, а единство — такое единство, что я множественность. Множественность всей тройки есть множество без множественного числа; ведь множественное число не может быть простым единством, будучи множественным числом. Различение внутри троицы не числовое, поскольку числовое сущностно: число отличается от числа сущностью, В свою очередь это единство, поскольку троично, не есть единство единственного числа: единство единственного числа не троично.