Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [12]
Через такую вот чувственную кажимость (аррагеntia), любезные братья, словно через некое упражнение в благочестии, я предполагаю подвести вас к таинственному богословию. Начну с трех полезных для дела замечаний.
1. О том, что эта кажимость во всесовершенном Боге есть совершенная истина
Прежде всего, считаю необходимым заранее предполагать, что любая кажимость, какую мы можем наблюдать на нашей иконе Бога, будет истиннее в истинном взоре Бога. В самом деле, Бог, вершина всякого совершенства и величие, превосходящее всякий помысел, потому и именуется Θεός,[80] что все видит. Если нарисованные глаза могут казаться глядящими на все и на каждое, то, поскольку такое приличествует совершенству зрения, истина должна в неменьшей мере обладать таким свойством на самом деле, чем наша икона с ее кажимостью — кажущимся образом. Зная, что у одного из нас зрение острее, чем у другого, что один едва различает близкое, другой видит далекое и один высматривает цель медленно, другой быстрее, мы никак не можем сомневаться, что абсолютное зрение, от которого всякое зрение у всех видящих, превосходит всякую остроту, всякую быстроту и силу всех как действительно что бы то ни было видящих, так и могущих увидеть. Задумавшись об абсолютном зрении, которое я отделяю умом от всех и всяческих органов зрения, и сообразив, что это абсолютное зрение в своем конкретном бытии, как оно присуще разным видящим, привязано к времени и сторонам света, к условиям отдельных предметов и так далее, тогда как, наоборот, в своей абсолютности это зрение от всех таких обстоятельств отрешено и освобождено, я начинаю прекрасно понимать, что сущности зрения вовсе не обязательно принадлежит поочередность и неодинаковость видения, пускай в своей конкретной ограниченности каждое зрение и неспособно, обратившись к одному, видеть другое или абсолютно все. А Бог — он поистине безграничное зрение, и мы в своем интеллекте должны представлять его ничуть не меньшим, чем абсолютное зрение, а наоборот, чем-то безмерно большим! Поэтому кажущееся всевиденне нашей иконы далеко еще не достигает высоты всепревосходящего божественного зрения. Во всяком случае, нечего сомневаться, что кажимость, какую являет изображение, недостижимо поднимается и становится бытием в абсолютном зрении,
2. О том, что абсолютное видение охватывает все способы видения
Вспомни потом, как колеблется зрение у видящих от разнообразия их ограниченной конкретности. Наше зрение зависит от состояний и органа зрения, и души; человек смотрит то любовно и радостно, то скорбно и гневно, то по-детски, то мужественно, то со старческой важностью. Но зрение, свободное от всякой ограниченности, как точнейшая мера и истшшейший прообраз всевозможных зрений вместе и сразу вбирает в себя все способы видения и каждый в отдельности, ведь без абсолютного зрения не может быть конкретно ограниченного. Абсолютное зрение свернуто заключает в себе все способы видения, причем все так, что и каждый в отдельности, но от всякого разнообразия остается совершенно свободным: в абсолютном зрении все способы его конкретизации существуют без ограничения и всякое ограничение зрения коренится в абсолютном, потому что абсолютное — это ограничение ограничений, неограниченное ограничение, где простейшее ограничение совпадает с абсолютным. А без такого ограничения нет ничего конкретного, так что абсолютное видение присутствует во всяком зрении, поскольку всякое зрение им конкретизуется и без него совершенно не может существовать.
3. Все, что ни говорится о Боге, реально не различно
Заметь себе, соответственно, что все говоримое о Боге реально из-за высшей простоты Бога различаться не может, хотя мы все на новых и новых основаниях даем Богу все новые и новые наименования. Как абсолютное основание Бог свертывает в себе все основания любых мыслимых оснований. Поэтому хотя мы приписываем Богу зрение, слух, вкус, обоняние, осязание, чувство, рассудок, интеллект и подобное на основании разных значений именующих его слов, однако зрение не отличается в нем от слуха, вкушения, обоняния, осязания, чувства и понимания. Из-за этого говорится, что вся теология сводится к кругу[81], поскольку один атрибут оказывается истинным предикатом всякого другого: и обладание у Бога есть бытие, и его движение есть постоянство, и бег — покой, и так далее в отношении всех атрибутов. Мы, правда, на разных основаниях приписываем ему движение и постоянство, однако он — то абсолютное основание, в котором всякое различие есть единство и всякое разнообразие есть тождество, так что различие оснований, которое в нашем понимании различия отлично от тождества, в Боге существовать не может.
4. О том, что видение Бога именуется промыслом, благодатью и вечной жизнью
Теперь подойди, монах и созерцатель, к нашей иконе Бога и сперва встань на восток от нее, потом на юг и, наконец, на запад. Взгляд иконы одинаково следит за тобой отовсюду, не оставляя Тебя, куда бы Ты ни пошел, и в тебе пробуждается раздумье, приходят нежданные мысли, и Ты говоришь: Господи, здесь, в этом Твоем изображении, я вижу и осязаемо переживаю твой промысел; ведь если Ты не оставляешь меня, ничтожнейшего из всех, то Ты никогда не оставишь никого! Ты так же присутствуешь во всем и в каждом, как во всем и в каждом присутствует бытие, без которого ничего не может быть, причем Ты, абсолютное бытие всего, присутствуешь в каждом так, словно ни о ком другом у Тебя и заботы нет. Из-за этого и выходит, что нет вещи, которая не предпочитала бы своего бытия другим и свой образ существования — образам существования всех других, настолько опекая это свое бытие, что скорее даст пойти в погибель всякому другому бытию, чем собственному: это Ты, Господи, так смотришь за каждым существованием, что ни по чему в своем бытии оно и представить не может, чтобы у Тебя была еще какая-то забота, кроме одного лишь его наибольшего благополучия, будучи уверено, что все существующее только для того и существует, чтобы служить наивысшему благу его, единственного, раз Ты за ним смотришь. И никак, никаким воображением Ты, Господи, не даешь мне представить, что Ты любишь что-то другое больше, чем меня, потому что ведь одного лишь меня никогда не оставляет твой взор, а поскольку где глаз, там и любовь, то я и убеждаюсь в Твоей любви ко мне, раз глаза твои всегда пристально смотрят на меня, Твоего малого раба.
В первый том Сочинений включены все главные произведения созданные в 1440–1450 годах. В них развертывается учение Николая о совпадении противоположностей в первоедином, о творческой роли человека во Вселенной, намечается новая, предкоперниканская космология.
Николай Кузанский, Николай Кузанец, Кузанус, настоящее имя Николай Кребс (нем. Nicolaus Krebs, лат. Nicolaus Cusanus; 1401, Куза на Мозеле — 11 августа 1464, Тоди, Умбрия) — крупнейший немецкий мыслитель XV в., кардинал, философ, теолог, учёный, математик, церковно-политический деятель."Собираясь говорить о высшем искусстве незнания, я обязательно должен разобрать природу самой по себе максимальности. Максимумом я называю то, больше чего ничего не может быть. Но такое преизобилие свойственно единому. Поэтому максимальность совпадает с единством, которое есть и бытие."Перевод и примечания В.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.