Сочинения в 2-х томах. Том 2 - [13]

Твое видение есть любовь, Господи, и, как твой взгляд внимательнейше следит за мной, никогда от меня не отвращаясь, так и твоя любовь; а раз твоя любовь всегда со мной, причем любовь твоя — не иная, чем Ты сам, любящий меня, то, значит, и Ты, Господи, всегда со мной. Ты не оставляешь меня, Господи, Ты повсюду хранишь меня, тщательнейше заботясь обо мне. Твое бытие, Господи, не покидает моего бытия; я постольку есть, поскольку Ты со мной. Но Твое бытие есть твой взгляд, и поэтому я существую, поскольку Ты на меня смотришь, а если отвернешься от меня, мое существование сразу прекратится. Впрочем, я знаю, что твой взор есть та высшая благость, которая не может не сообщать себя всякому способному вместить, и поэтому Ты никогда не сможешь меня оставить, пока я способен Тебя принимать. Мое дело поэтому всегда стараться вместить Тебя больше и больше, а я знаю, что способность вместить, дающая единение с тобой, есть подобие тебе; неспособность вместить бывает от неподобия, так что, если в меру всей моей возможности я сделаю себя подобным Твоей благости, соразмерно степени подобия я буду способен вместить твою истину[82]. Ты, Господи, дал мне бытие, и такое, что оно само может постоянно делать себя все более способным вместить твою благодать и благость. Эта сила, которая у меня от Тебя и в которой я имею живой образ Твоей всемогущей силы, есть свободная воля (libera voluntas). Ею я могу или расширять, или ограничивать способность вместить твою благодать — расширять через верность Твоему образу, пытаясь быть добрым, потому что Ты добр, пытаясь быть праведным, потому что Ты праведен, пытаясь быть милостивым, потому что Ты милостив, обращая все свои порывы только к тебе, потому что весь твой порыв обращен только ко мне, неотрывно глядя только на Тебя и никогда не отвращая от Тебя очи ума, потому что Ты обнимаешь меня своим неотступным видением, посвящая одному тебе свою любовь, потому что Ты, сама любовь, одному мне посвящен.

И что такое жизнь моя, Господи, если не те объятия, которыми любовно охватила меня сладость Твоего избрания? Я бесконечно люблю свою жизнь, потому что Ты сладость моей жизни. И вот, словно в зеркале и символе[83], я созерцаю в иконе вечную жизнь: она то блаженное видение, которым Ты неустанно вглядываешься в глубины моей души, и это Твое видение есть не что иное как животворчество, не что иное как постоянный дар Твоей сладостной любви, постоянное воспламенение моей любви к тебе, разожженной этим даром, и питание этим пламенем, и разгорание желаний от этой пищи, и упоение росой блаженства среди пламени, и приникание в этом питье к источнику жизни, и возрастание в нем, и обретение вечности, и приобщение к Твоему бессмертию, и получение в дар недостижимой славы вышнего и величайшего царства, и участие в том наследии, которое принадлежит только сыну, и вступление в обладание вечным счастьем. Здесь источник всех наслаждений, каких только можно желать. Ничего лучшего не только человек или ангел не могут помыслить; ничего лучшего и не может быть никаким способом бытия: ведь это сама абсолютная максимальность всякого разумного желания, больше которой не может быть.

5. О том, как видение есть вкушение, искание, милосердие и действие

Как велико изобилие Твоей сладости, которую Ты хранишь для боящихся Тебя! В тебе сокровище неисчерпаемой, возвышающей радости; ведь вкушать твою сладость значит на деле, осязаемо познавать блаженство всего желанного в его источнике, значит прикасаться к основанию всего, чего только можно хотеть, постигая твою премудрость. И видеть абсолютное основание, основание всего, есть то же самое, что вкушать Тебя всем существом, потому что Ты сама сладость бытия, жизни и ума.

Что такое Твое видение, Господи, когда Ты смотришь на меня любящим взором, как не видение Тебя мною? Глядя на меня, Ты, Бог сокрытый, даешь мне видеть Тебя. Человек может Тебя видеть лишь настолько, насколько Ты дашь ему Тебя видеть, и видение Тебя есть не что иное, как видение тобой видящего Тебя. На этом Твоем образе я вижу, как готов Ты, Господи, показать свое лицо всем ищущим Тебя: никогда не закрываешь глаз, никогда не отворачиваешься, и, хоть я отворачиваюсь от Тебя, когда полностью поглощен чем-то другим, Ты все равно не меняешься в своем взоре. Если Ты не смотришь на меня очами благодати, причина тому я сам, потому что сам проложил между нами разделение, отвернувшись от Тебя и обратившись к чему-то другому, что тебе предпочел. Но даже и здесь Ты ничуть не отвращаешься от меня; Твое милосердие следует за мной, ожидая, не захочу ли я когда-нибудь снова обратиться к тебе и снова вместить твою благодать: если Ты на меня не смотришь, это потому, что я не смотрю на Тебя, но отвергаю Тебя и пренебрегаю тобой.

О бесконечная милость, как несчастен всякий грешник, оставляющий Тебя, источник жизни, и ищущий Тебя не в тебе, а в том, что само по себе ничто и осталось бы ничем, если бы Ты не вызвал его из ничто! Как безнадежен тот, кто ищет Тебя, — ведь Ты и есть всякое благо, — но я своем искании отступает от Тебя и отворачивает глаза! В самом деле, всякий ищущий ищет только благо, и всякий, кто ищет благо, но отступает от Тебя, отступает от того, что ищет. Всякий грешник блуждает вдали от Тебя. Но стоит ему обратиться к тебе, Ты без промедления предстаешь ему, и он еще не взглянет на Тебя, как Ты уже с отцовской любовью устремляешь на него очи Твоего милосердия. И Твое милосердие есть не что иное, как Твое видение. Поэтому милосердие Твое следует за каждым человеком всю его жизнь, куда бы он ни пошел, как взор твой никого не оставляет; пока человек жив, Ты не перестанешь следовать за ним и мягким внутренним советом побуждать его, чтобы он оставил свои блуждания и обратился к тебе для счастливой жизни.