Собственные записки. 1829–1834 - [118]

И обнял ее.

Вскоре возвратился Кругликов, и мы сообщили ему о сделанном между нами условии. Он обрадовался случаю, породнившему меня с его семейством, но находил, что я должен был сам избрать из двух сестер, но что жена его вправе была принять решение сего обстоятельства на себя. Он выхвалял мне обеих и не находил достаточно причин отвергать Надину. Я не хотел переменить определения, мною поставленного, и как жена его была более склонна к Наталье, то, дабы сообразоваться с ее мнением, я объявил, что избираю ее, к чему меня склоняли всего более слова, произнесенные братом Андреем, когда он приглашал меня жениться на Надине.

Тогда Софья Григорьевна, опасаясь, что слишком много взяла на себя, стала уговаривать меня, дабы я не сообразовался с мнением ее. Но я решительно сказал, что другого выбора не сделаю. Не менее того, полагая, что, может быть, сестра ее Надина могла иметь ко мне наклонность, я предложил спросить ее о сем, нисколько не открывая ей моих прежних намерений. Не изменяя своих, я предоставил ей сделать сие. Надина собиралась на другой день выехать в Москву; а потому, увидавши ее перед отъездом, она спросила ее наедине: желала бы ли она быть за мной замужем? Надина с равнодушием отвечала, что она находила слишком большую разность в летах наших, основываясь на примере сестры своей Паленой, которая хотя с мужем жила в согласии, но лета их не соответствовали взаимно; во-вторых, что ей не нравилась кочующая жизнь, которую я вел, и, наконец, что она не желала бы посвятить себя воспитанию ребенка.

Кругликова, зная расположение к ней брата Андрея и слышавши, что Андрей говорил давно еще, допред сего, что она к нему также неравнодушна, спросила ее после того: избрала ли бы она себе Андрея в мужья? Надина отвечала, что он для нее казался слишком молод.

Ответы сии были сообщены мне на другой день при Кругликове. Софья Григорьевна утверждала, что их никак не должно было брать за основание: ибо Надине не было сделано никакого предложения, что она не подозревала даже ничего, и что при сделании настоящего предложения, она вероятно лучше обдумает о своей будущности. Но я не переменил намерения своего, и по общему совету Софья Григорьевна написала сестре своей в Москву, дабы она выехала к ней на встречу в Клин[242]. Там должен был я предложить ей руку свою, ибо мы должны были вместе ехать; из Клина же мне должно было ехать в деревню, куда и все семейство Чернышевых должно было отправиться вслед затем из Москвы.

Надина уехала в Москву. А через несколько дней получен был ответ от Натальи, что она не может решиться на сию поездку, которую находила неприличною.

К тому времени военный министр объявил мне волю государя, дабы я поехал прежде в Москву на смотры войск 4-го корпуса, там расположенных. День выезда моего был назначен вскоре после праздника и как Кругликовы не изготовились к тому времени, то и решились они ехать несколько дней спустя после меня.

Помнится мне, что я 1 мая приехал в Москву. Скрывая от всех намерение свое, я приступил к смотру немедленно и не ездил к Чернышевым, как потому, чтобы не обеспокоить их в отсутствие Кругликовой, так и потому, чтобы не возбудить какого-либо подозрения, особливо в княгине М., которая всякими происками наблюдала за мной неотступно и навязывала мне свою дочь через Лукаша; но я сказал ему решительно, что если бы дочь ее была ангел, то я и тогда не решился бы взять ее во избежание сближения с матерью, коей обхождения я гнушался, и меня оставили в покое с предложениями. Не менее того слух распространился по Москве о намерении моем жениться на Надине. Откуда слух сей произошел, того никак не могу догадаться, и меня все поздравляли; но я отвергал неправильные поздравления сии, говоря, что я удивлялся сему и не решился бы избрать себе жену столь молодых лет.

…4 мая я получил приглашение от Кругликовой к ним прибыть, и я ввечеру отправился. Мне вручили Наталью. Надина вошла, мы назвали друг друга сестрой и братом, и сговор мой свершился.

Оставалось мне выехать из Москвы в деревню так, чтобы слух об обручении моем еще не распространился по городу. Проведя у Кругликовых вечер, я приказал в ночь отправить экипаж свой в Всесвятское[243] и после полночи сам туда же отправился ночевать из квартиры Кругликовых.

5-го числа я дождался их в Всесвятском, и мы поехали вместе в деревню.

Дорогой невеста моя предложила мне съездить в Осипов монастырь на могилу покойной жены моей для отслужения там панихиды. Сие было желание мое, которое она предугадала. Но в Волоколамске мы расстались: я поехал к отцу, а Чернышевы к себе в Ярополец[244]. Батюшка уже прослышал о моем обручении, но с Надиной и, поздравив меня с оным, выхвалял долго и выбор мой, и достоинства будущей жены моей. Я его оставил несколько времени в заблуждении и когда он перестал говорить, то я ему сказал, что я обручился не с Надиной, а с Натальей. Он сперва удивился, после смеялся ошибке своей и не менее того изъявил удовольствие свое моему браку.

8-го числа Чернышевы приехали к батюшке, и того же дня я уехал с ними в Ярополец, где пробыл до 20-го числа. В течение сего времени батюшка приезжал к нам, и я навещал его.