Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія - [34]

Въ концѣ поминальной недѣли пріѣхалъ въ Хакодате генералъ-губернаторъ острова Хокайдо изъ японскихъ принцевъ крови. Я нѣсколько разъ встрѣчалъ его на улицѣ. Это былъ очень маленькій, совсѣмъ крошечный японскій принцикъ, съ лицомъ желтымъ и сморщеннымъ, какъ лимонъ, и небрежными манерами. Онъ выступалъ впереди своей свиты съ необыкновенно гордымъ и скучающимъ видомъ и кисло поглядывалъ на толпу. Адъютанты его были все военные и — о, верхъ красоты! — лицо одного изъ нихъ было украшено густыми черными бакенбардами, которые были расчесаны по волоску и блестѣли отъ помады. Одинъ изъ моихъ японскихъ знакомцевъ былъ положительно влюбленъ въ эти бакенбарды и съ восторгомъ утверждалъ, что на всемъ островѣ Хокайдо нѣтъ другихъ столь же густыхъ.

Городъ въ честь пріѣзда принца устроилъ увеселеніе, надо сказать правду, въ высшей степени нелѣпое. На главной площади передъ дворцомъ поставили небольшой навѣсъ, гдѣ нѣсколько борцовъ и клоуновъ усердствовали, смѣша публику, и, наконецъ, успѣли-таки вызвать улыбку на высокія уста путника. Я стоялъ среди нотаблей города, которые по этому случаю одѣлись въ европейское платье, но и они смѣялись и ликовали, какъ дѣти.

Потомъ адъютантъ принца раздавалъ на память толпѣ пестрыя бумажныя салфетки. Послѣ того какой-то старикъ въ платьѣ жокея около получаса проѣзживалъ передъ принцемъ довольно плохую рыжую лошадь. Толпа усердно глазѣла, но принцъ, наскучивъ зрѣлищемъ, всталъ съ мѣста и, усѣвшись въ колясочку, уѣхалъ въ карьеръ на пристань. Вмѣсто четверки лошадей его везли четверо крѣпкихъ джинрикшей: адъютанты ѣхали каждый на парѣ. Въ знакъ праздника джинрикши были одѣты во все бѣлое, и очень плохая музыка играла жиденькій тушъ. На другой день принцъ уѣхалъ по желѣзной дорогѣ въ Саппоро, столицу острова Хокайдо, а мы на японскомъ почтовомъ пароходѣ отправились на западный берегъ Ниппона по пути къ Владивостоку.

II. Нійгата.

Японскій почтовый пароходъ совершаетъ ежемѣсячные рейсы между Корсаковскимъ портомъ на Сахалинѣ и Владивостокомъ, заходя по пути въ нѣсколько японскихъ городовъ на западномъ берегу. Поѣздка предполагалась не спѣшная, ибо въ каждомъ изъ этихъ городовъ пароходъ останавливается на сутки, а въ Нійгата даже на трое сутокъ. Мнѣ, впрочемъ, было не безынтересно посмотрѣть на эту малоизвѣстную, неказовую часть Японіи, и я не сѣтовалъ на медленность японскаго парохода. Пассажировъ было много во всѣхъ трехъ классахъ, благо японская пароходная плата вообще невысока, даже вмѣстѣ съ табльдотомъ. Изъ европейцевъ, кромѣ насъ, было двое англичанъ, миссіонеръ съ миссіонершей, которые раньше работали отдѣльно, а теперь соединили свои усилія вмѣстѣ, вступивъ въ законный бракъ. Оба они были очень похожи другъ на друга, плотные, неуклюжіе и очень бѣлорусые. Миссіонеръ былъ въ короткихъ штанахъ и чулкахъ, супруга его носила такія короткія юбки, что ея большіе желтые башмаки постоянно выставлялись наружу, и съ нѣкотораго отдаленія казалось, что она тоже носитъ штаны и чулки. Бѣлая кожа англичанки была покрыта отъ загара огромными веснушками, похожими на змѣиныя пятна. Особенно ея круглыя руки высовывались изъ короткихъ рукавовъ, какъ пара большихъ сытыхъ змѣй, отдыхающихъ на солнцѣ. Мы немедленно познакомились. Имя миссіонерской четы было Джеррисъ. Они ѣхали изъ небольшого городка внутренней части острова Хокайдо, гдѣ находилась ихъ нива, и направляли стопы въ Токіо на съѣздъ протестантскаго духовенства. Оба они были японскіе старожилы. Супругъ прожилъ въ Японіи шестнадцать лѣтъ, а супруга двѣнадцать.

Оба умѣли порядочно говорить и писать по-японски, какъ сокращенной азбукой кана, такъ и сложными китайскими письменами. Супруги производили впечатлѣніе порядочныхъ и безобидныхъ людей, но настроеніе у нихъ было постоянно приподнятое, даже нѣсколько восторженное.

— Господь благословилъ нашу ниву! — повторяли они. — Вертоградъ растетъ! Души уловляются изъ-подъ власти злого и обращаются къ истинѣ…

— Сколько же у васъ обращенныхъ? — полюбопытствовалъ я.

— Двадцать тысячъ! — отвѣтилъ мистеръ Джеррисъ. — Однихъ протестантскихъ вѣроисповѣданій…

— Неужели на островѣ Хокайдо двадцать тысячъ протестантовъ? — искренно изумился я.

— Не въ одномъ только Хокайдо, — поправилъ мистеръ Джеррисъ, — но также въ Токіо, Іокогамѣ и другихъ городахъ…

Я понялъ, что сдѣлалъ неловкость…

— Вамъ, быть можетъ, кажется, что это мало? — прямо спросилъ мистеръ Джеррисъ.

Я промолчалъ.

— Заблужденіе! — доказывалъ мистеръ Джеррисъ. — Господь благословилъ нашу ниву, вертоградъ растетъ!.. И давно ли мы работаемъ!.. Лѣтъ пятнадцать, двадцать… Общество двадцатаго вѣка пожнетъ обильную жатву.

— Какое общество? — спросилъ я, не понимая.

— Мы основали въ Токіо! — объяснилъ мистеръ Джеррисъ. — Англійскіе миссіонеры!.. Христіанское общество спеціальныхъ усилій двадцатаго вѣка.

— Какія же могутъ быть еще спеціальныя усилія? — полюбопытствовалъ я.

— Всѣ усилія хороши — на службу истинѣ! — отвѣтилъ Джеррисъ нѣсколько загадочно.

— Мы вотъ процессіи устраиваемъ! — прибавилъ онъ, помолчавъ. — Со знаменами… Барабаны впереди, молодые люди поютъ гимны… Толпа валомъ валитъ до самой церкви. Въ церкви проповѣдь. Кое-кто уйдетъ, а болѣе слушаютъ, японцы большіе охотники до проповѣдей. А потомъ проповѣдникъ и объявитъ: — «Это начало спасенія, а если хотите, чтобъ мы васъ совсѣмъ спасли, дайте свое имя и адресъ!». Пять тысячъ человѣкъ въ Токіо дали свой адресъ въ двѣ недѣли… Видимая Божья благодать!.. — прибавилъ онъ, закатывая глаза.