Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія - [32]

Большіе города южной Японіи, съ своей стороны, напоминаютъ Александрію или Антіохію. Въ прошломъ году мнѣ случилось нѣсколько часовъ скитаться въ веселомъ кварталѣ Токіо, который самъ по себѣ составляетъ особый городъ съ тридцатитысячнымъ населеніемъ. На протяженіи нѣсколькихъ верстъ всѣ улицы и переулки представляли рядъ большихъ клѣтокъ съ позолоченной рѣшеткой. За рѣшеткой на паркетной изукрашенной платформѣ сидѣли живые цвѣтники на соблазнъ прохожимъ. Всѣ щеки были набѣлены тончайшей рисовой пудрой, черные волосы блестѣли, губы, по японской модѣ, были сложены въ видѣ поцѣлуя. Вездѣ мелькали яркіе шелка костюмовъ, хитросплетенныя прически, длинныя рѣзныя ручки семисеновъ. Мѣстами у самой рѣшетки сверкали плутоватые черные глаза, и задорныя губки безпечно пересмѣивались съ мужчинами, толпившимися на улицѣ. Часто попадались наивныя дѣвичьи лица съ простодушной улыбкой и тихимъ весельемъ во взглядѣ, какъ будто кругомъ былъ мирный деревенскій ландшафтъ, а не веселый кварталъ шумнаго столичнаго города.

Это тоже былъ уголъ античной эпохи, одинаково чуждый нашимъ тяжелымъ цивилизованнымъ порокамъ и колючимъ сѣвернымъ рефлексамъ совѣсти. Специфическій хмѣльной и блудливый угаръ, окутывающій по ночамъ грѣшныя стогны европейскихъ столицъ, здѣсь не существовалъ. Небо было слишкомъ ясно, яркія краски сплетались изящно, лица смотрѣли беззаботно, смѣхъ звенѣлъ слишкомъ заразительно.

Когда солнце склонялось къ вечеру, мы отправлялись купаться на теплые ключи верстахъ въ восьми отъ города. Ѣхать приходилось въ трамваѣ, который ходитъ очень скоро и стоитъ необыкновенно дешево, отъ одной до трехъ копеекъ за билетъ, смотря по разстоянію. Надъ ключами построены пять или шесть легкихъ гостиницъ, имѣющихъ каждая особую купальню. Японцы вообще чистоплотны и моются почти каждый день. Въ городахъ на каждомъ шагу бани, но чистоплотность эта имѣетъ особые законы, и даже въ самыхъ лучшихъ баняхъ горячая вода въ ваннѣ перемѣняется только дважды въ день. На теплыхъ ключахъ, при изобиліи бѣгущей воды, ванны были устроены такъ, что нижняя вода застаивалась, а перемѣнялись только верхніе слои.

Мнѣ, впрочемъ, больше нравились морскія купанья. Нагіе ребятишки, во множествѣ копошившіеся на пескѣ, собирались отовсюду и напряженно слѣдили за каждымъ нашимъ движеніемъ. Теплая волна пріятно обмывала тѣло. Вода была такъ прозрачна, что можно было ясно различить каждый камешекъ на днѣ. Въ глубинѣ гавани тихонько плыли сотни рыбачьихъ лодокъ, занятыхъ промысломъ. Иныя изъ нихъ уходили въ открытое море, распустивъ по вѣтру четвероугольные паруса, сшитые изъ цыновокъ. Группы рыбаковъ копошились у берега, вытаскивая невода, долгіе и чрезвычайно частые, откуда не можетъ выйти даже самая мелкая рыбешка.

Женщины бѣжали къ берегу съ коромысломъ и парой корзинъ на плечѣ, готовыя унести добычу наверхъ. Было тихо, ясно; спокойная вода блестѣла, какъ зеркало, какъ будто въ эту залитую солнцемъ гавань никогда не заходятъ ни бури, ни дурныя извѣстія.

Часовъ съ семи или съ восьми мы отправлялись въ театръ или просто въ балаганъ. Театровъ въ Хакодате четыре, хотя, по японскимъ понятіямъ, всѣ они довольно плохи. Порицаніе относится преимущественно къ бѣдности декорацій и машинъ, но игра актеровъ показалась мнѣ не хуже, чѣмъ въ большихъ театрахъ въ Іокагамѣ или Нагасаки. Японскій театръ, конечно, во многомъ отличается отъ европейскаго, но въ своемъ родѣ, пожалуй, не хуже. Декораціи вообще наивны, и малѣйшее измѣненіе положеній требуетъ опущеннаго занавѣса и перерыва. Напр., въ одной сценѣ героиня, преслѣдуемая разбойниками, бросается со скалы въ море. Декорація: скалы въ видѣ картонныхъ скамеекъ, море представлено внизу фестонами зеленой бумаги съ зубчатыми «пѣнистыми» краями. Занавѣсъ падаетъ и черезъ пять минутъ поднимается. Фестоны пѣнистой бумаги занимаютъ всю сцену. Героиня падаетъ и даже не падаетъ, а какъ-то неуклюже бухается сверху, сверкнувъ сандаліями въ воздухѣ, и немедленно принимается барахтаться среди зеленыхъ бумажныхъ волнъ. Выплываетъ лодка. Двое гребцовъ бросаются въ море и вытаскиваютъ героиню. Всѣ они въ развѣвающихся платьяхъ и всѣ вышли сухими изъ воды, даже ни одна складка шелковаго пояса не смялась. Только лодка настоящая рыбачья, очевидно, взятая прямо съ берега.

Зато вся сцена вращается при помощи особаго приспособленія, и смѣна декорацій происходитъ гораздо быстрѣе, чѣмъ у насъ. Представленіе продолжается необыкновенно долго, но состоитъ изъ короткихъ, быстро смѣняющихся явленій; публика забирается въ театръ съ утра, съ маленькими дѣтьми, обѣдомъ и даже подушками, и располагается, какъ дома. Всѣ сидятъ, конечно, на цыновкахъ, и видъ партера, разгороженнаго на клѣтки и наполненнаго японками, сидящими на корточкахъ, весьма своеобразенъ. Однажды мы попали въ театръ часа въ три пополудни, просидѣли тамъ до восьми, видѣли конецъ драмы и начало комедіи, всего, по меньшей мѣрѣ, явленій двадцать. Потомъ не могли болѣе выдержать и ушли. Когда въ двѣнадцать часовъ ночи мы опять проходили мимо театра, онъ все еще свѣтился, джинрикши стояли у воротъ, и люди входили и выходили.