Снежный человек - [24]
Но зимой — другое дело. Так сладко подремывать в тепле! Мишка благодушествует. Он совсем не слышит или делает вид, что не слышит, как звериная мелкота бегает к нему в берлогу.
Зверушки потихоньку выстригают у него шерсть и тащат в свои гнезда. Им бывает очень страшно. Но так приятно утеплить гнездо!
Медведю нисколько не жалко своих шерстинок: пожалуйста…
А вот визит человека — дело серьезное.
Мишенька не отказывал себе в удовольствии при случае задрать корову или лошадь. Поэтому отношения с людьми были давно и надолго испорчены.
Если уж придет человек к медведю, то десятком шерстинок не отделаться. Человек обязательно захочет снять всю шерсть вместе со шкурой и мясом. Показываться на глаза человеку не имело никакого смысла.
Тикка попробовал потревожить зверя, но мишка поглубже залег в берлогу и ни за что на свете не желал вылезть.
Тикка почувствовал, что ему тоже вдруг захотелось спать. Усилием воли он стряхнул сон и пошел дальше.
Крупный след лося заставил Тикку встрепенуться. Исчезла сонливость. Движения сделались собранными и ловкими. В человеке проснулся охотник, Тикка наклонился и стал изучать след.
Тикка знал, что охота на лося запрещена Советской властью. Но он и не собирался убивать его.
Старому охотнику хотелось только подкараулить, подсмотреть такого редкого зверя.
Тикка знал, что лось далеко не уйдет по глубокому снегу. Тяжелый зверь проваливается в нем до земли. Тикка пошел по следам лося.
А вот и лосиное стойбище… Небольшая рощица ольховника, смешанного с березой, имела очень жалкий вид: обкусанные вершинки, надломленные ветки, обглоданные стволы со следами долотообразных зубов лося.
Много деревьев было просто повалено. Они совсем засохли. В глухой чащобе Тикка обнаружил свежую лежку зверя.
Но самого лося на месте не было.
Продираясь сквозь чащу, по тропе, проложенной лосем, Тикка вышел к полузамерзшему водопаду.
Пенистые, разбивающиеся о скалы волны застыли в своем стремительном беге. Только из прозрачных они сделались белыми, как мрамор, с зеленовато-голубыми оттенками.
Заходящее зимнее солнце коснулось льдов холодным пламенем, и на мгновение водопады и снега сверкнули и окрасились в чудесный розовый цвет.
Даже нечувствительный к красотам природы Тикка залюбовался зрелищем. Отдыхая, он снял ледяные сосульки с бороды и бросил. Раздался еле уловимый звук. И в ответ ему послышался треск ломаемых ветвей и стремительный бег почуявшего опасность лося.
— Вот дурной! — закричал Тикка вслед лосю. — Я тебя не трону.
Но лось убегал. Он никому не верил.
Тикка побродил еще по лесу и успел добыть несколько белок, пару глухарей и десяток рябчиков. Пора было возвращаться домой. Стемнело, и, по многим признакам, надвигалась метель.
Тикке приходилось пережидать погоду и ночевать в лесу. Это не так уж страшно. Найти убежище очень легко. Надо только отыскать старую ель. В карельских лесах есть такие ели, с почти обнаженными вершинами и густыми ветвями внизу. Отягощенные снегом, они свешиваются, образуя шатер, а самые нижние плотно врастают в землю.
Достаточно прорубить топором отверстие — вход в этот шатер, — и убежище готово. Внизу, под ветвями, всегда сухо. Ложись и спи.
Странный выстрел глухо прокатился по лесу. Очень сильный, как будто десять выстрелов в одном. Он походил на взрыв.
Тикка остановился в раздумье.
Может быть, это выстрелили из какого-нибудь нового, особенного ружья? Есть такие охотничьи ружья, штуцера. Но если ружье особенное, то кто же мог стрелять?
Тикка далеко в округе знал все ружья и всех охотников.
Что, если кто-нибудь убил отпущенного им лося?! Его лося! Этого перенести никак невозможно.
Тикка забыл о возвращении домой и легко, как юноша, побежал на выстрел.
Белоснежный горностай первым узнал о смерти лося. Его тонкое обоняние, изощренное двухдневным голодом, далеко почуяло запах свежей теплой крови. Оставляя за собой тончайшую низку бисерных следов, горностай прибежал в глубокую лощинку.
На дне ее человек с ножом в руках, залитый кровью, свежевал только что убитого лося.
Шагах в десяти от него дымились выброшенные им внутренности.
Хищный зверек с красными глазами готовился погрузить свои мелкие, острые зубки в кровавое месиво. Но вдруг подле него встала нога человека!
Горностай замер от страха у корневища старой мохнатой ели. Белоснежную шубку зверька стало трудно отличить от пушистого снега, а наполовину черный хвостик казался обломанной веточкой.
Это подоспел Тикка.
Он увидел человека в лощине над дымящейся тушей лося. Сердце Тикки загорелось гневом.
— Как ты смел убить лося?! — закричал Тикка. Человек вздрогнул и оглянулся.
— Кондий! — узнал Тикка беглого лесника. — Стой! Стрелять буду!
Но покамест Тикка устанавливал свое ружье на шагарку, Кондий бросился на него с ножом.
Глава XVII. ТРОЕ У КОСТРА
Онни казалось, будто он сидит у открытой дверцы печки. Пылает огонь. Онни слышит потрескивание громадных поленьев и такой приятный запах дыма.
Только одному боку очень жарко, а другому почему-то холодно.
Это Пузыренько открыл дверь, а сам улыбается.
— Холодно, закрой… — шепчет Онни. — Закрой дверь! Или нет, я лучше сам закрою…
Но почему-то Онни не может сделать шага. Голова кажется такой тяжелой. Непрерывно тысячи крошечных молоточков постукивают где-то под черепом, а в самом ухе что-то бьется и жужжит.
