Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков - [54]
Мемуаристка С. В. Капнист-Скалон воспроизвела уникальную историю тайного брака в 1780 году Марии Алексеевны, урожденной Дьяковой (1755–1807), с Николаем Александровичем Львовым (1751–1803), свидетельствующую о том, что данная форма брака могла носить и своего рода компромиссный характер, исключающий открытый конфликт с родителями и длительный разрыв родственных отношений с ними. При этом близкие по возрасту молодые супруги, с одной стороны, отстаивали свою эмоциональную привязанность и собственный матримониальный выбор, с другой – в течение нескольких лет вынуждены были приносить в жертву родительскому мнению себя и свои взаимоотношения:
«Будучи сговорен на матери моей (Александре Алексеевне. – А. Б.), дочери статского советника Дьякова, воспитывавшейся в Смольном монастыре, и зная, что друг его, Н. А. Львов, был страстно влюблен в старшую сестру ее, Марию Алексеевну, руки которой он несколько раз просил, но был всегда отвергнут (единственно потому, что не имел никакого состояния), отец мой (Василий Васильевич Капнист. – А. Б.), накануне своей свадьбы, решился для друга своего на такой поступок, который, пожалуй, решал, можно сказать, его собственную участь и мог сделать его на всю жизнь несчастным.
Часто выезжая со своей невестой то с визитами, то на балы, и всегда в сопровождении Марии Алексеевны, отец воспользовался последним обстоятельством. Отправившись накануне своей свадьбы на бал, он, вместо того чтобы подъехать к дому знакомых, подъехал к церкви, где находился уже и Львов и священник и все нужное к венчанию. Таким образом обвенчав друга своего и сестру, он решил их участь. Все разъехались в разные стороны из церкви, – Львов к себе, а отец с невестой своею и сестрой ее на бал, где их ожидали братья матери моей и удивлялись, что их так долго нет.
Вскорости Львов получил назначение от правительства ехать за границу с какими-то поручениями и только через два года возвратился, выполнив с таким успехом возложенное на него дело, что в награду за то государыня Екатерина II пожаловала ему значительное имение; тогда родители матери моей согласились на брак его с дочерью своею Марией Алексеевной, потому еще более, что она в продолжение этих двух лет не хотела ни за кого другого выходить замуж и отказала нескольким весьма достойным женихам.
Можно легко себе представить удивление родителей и всех родных, когда отец мой объявил им, что Мария Алексеевна и Львов два года уже как обвенчаны и что он главный виновник этого их поступка. Львов до смерти сохранил дружеские отношения свои к отцу моему»[786].
В то же время запретный «тайный брак» по любви, в противоположность легальному «пресному» браку по выбору родителей, заключал в себе притягательные для молодежи элементы авантюризма и романтики, дефицит которых в повседневной жизни побуждал к их мысленному конструированию. Атмосфера непубличности, интимности, сокрытия происходящего, в отличие от официального, парадного, демонстративного сговора, способствовала тому, что даже ребенок, каковым некогда был и князь П. А. Вяземский, «угадывал» во внешнем облике героини счастливой любовной истории, увенчавшейся супружеством без родительского благословения, «какую-то романическую тайну»: «Он (флигель-адъютант императора Павла, князь Щербатов. – А. Б.), приехав из Петербурга в Москву, влюбился в красавицу княжну Варвару (урожденную Оболенскую. – А. Б.). Брак их совершен был романически и таинственно. Его мать, женщина суровая и властолюбивая, противилась этому браку, со всеми последствиями отказа в материнском согласии. Разумеется, и мать невесты не могла в подобных условиях одобрить этот брак. Но, кажется, мой отец благоприятствовал любви молодой четы и способствовал браку, уговорив свою тетку (княгиню Екатерину Андреевну Оболенскую, урожденную княжну Вяземскую. – А. Б.) остаться в стороне и по крайней мере не мешать счастию влюбленных. Они тайно обвенчались и в тот же день отправились в Петербург. Помню, как она, в дорожном платье, заезжала к отцу моему проститься с ним и, вероятно, благодарить его за усердное и успешное участие, помню, как поразила меня красота ее и особенность одежды: вижу и теперь платье темно-зеленого казимира, в роде амазонки. На голове шляпа более круглая, мужская, нежели женская. Из-под шляпы падали и извивались белокурые кудри. Детство мое угадывало, что во всем этом есть какая-то романическая тайна»[787].
Как правило, даже упорно противившиеся самостоятельному выбору детей родители вынуждены были в конце концов принимать его и признавать существующий супружеский союз. Так, княгине Анне Григорьевне Щербатовой, урожденной княжне Мещерской, потребовалось немало времени, чтобы смириться с «тайным венчанием» сына, князя Александра Федоровича Щербатова (1778–1817), с княжной Варварой Петровной, урожденной Оболенской (1774–1843)
