Смерть приходит по английски - [8]

Ну да, в точно назначенный час и минуту — в советские времена железнодорожный транспорт ходил по сигналам точного времени, — выходя, чтобы размять ноги на перрон в Ленинграде, герой действительно обнаружил свою прелестную практикантку. Лена! Боже мой, какая встреча, как мило, что вы пришли! Как ваша практика? Ах, уже с кем надо поговорили? Как он, рад, надеюсь, все в порядке? Ничего не случилось? Как папа?

Она совершенно случайно сегодня утром вдруг вспомнила, что он вечером приезжает. Он совершенно случайно вышел из вагона. В конце концов, сегодня лишь суббота, а на работу ему выходить, чтобы руководить творческим процессом, только в понедельник. Ах, какие иногда бывают трогательные совпадения! А может быть, совпадения планирует судьба? Для него, конечно, это было все неожиданно, хотя необширный командировочный багаж перед Ленинградом уже был собран. Ну, если судьба, то надо ли от нее уклоняться! Ленинград — это ведь не провинциальный Хельсинки, который когда-то под именем Гельсингфорса был стоянкой для русского флота. Ленинград — это всегда сказка и счастье! Пленительная летняя жара белых ночей!

Кажется, никого не нужно было уговаривать. В те времена существовала, автор не знает, как сейчас, такая у железной дороги демократическая и тогда копеечная услуга, как «прерванная поездка». А разве долго отметить билет и перерегистрировать с поезда вечернего на утренний, но только на завтра! Ах, это солнечное время брежневского застоя!

Герой требует от автора точности, от которой автор увиливает. Гостиницу в Ленинграде сразу и на одну ночь, без звонка из какой-нибудь инстанции достать было совершенно невозможно. Вот и пиши после этого воспоминания, когда современный читатель в подобное поверить не может. В те годы в городе не проходили экономические саммиты и не разыгрывались мировые футбольные первенства, значит все гостиницы были свободны! Но было их в три или в пять раз меньше. Ну, как же так, чтобы негде было бы снять койку. Да, так! Так именно и было, хотя у барышни, конечно, был номерок прямо на Невском проспекте. Но здесь вспомним всемогущего папу.

Ах, ах, я могу подремать на коврике у вашей постели. Невозможно забыть эту долгую прогулку, очаровательный сумрак, хорошо маскировавший брежневские же некрашеные и не ремонтированные фасады. А эти не кончающиеся разговоры с университетскими цитатами из Серебряного века, когда из-под каждой летел брызжущий подтекст. Цитат была перебрана масса, в том числе и из незабываемой и банальной классики: «И не пуская тьму ночную...»

Как, коврик возле постели? И в более суровое, чем брежневское, андроповское время, когда даже от общественных бань потребовался отчет, кто в рабочее время бани посещает, все-таки в некоторых гостиницах существовал свой регламент. Не всегда от позднего, а то и от ночного гостя требовали пропуск или брачное свидетельство. Ночному швейцару можно было дать хрустящую бумажку, а ночной портье на входе всегда знал, с кем кто идет и для кого был забронирован номер.

Но это все присказки. Коврик даже не был пыльным, а заря все-таки прокралась в гостиничное окно сквозь утренний гам Невского проспекта. Хорошее было время, в молодости оно всегда хорошее. Она проводила его к утреннему поезду и тогда же предупредила: папа строг, и лучше так и оставаться, на подчеркнуто советском «вы», кто-нибудь обязательно донесет. Но и он, как бывалый человек, знал: привычка никогда не подводит. Если постоянно «вы», то никаких якобы оговорок с «ты», свидетельствующих о доверительных отношениях.

Роман закончился в конце лета, уже в Москве. Герою всегда казалось, что у нее, как и у него, были еще и параллельные восторги. Они оба расчетливо выбирали, с кем идти дальше. Она наверняка сравнивала, а он холодно решал, подойдут ли ему папины связи. Но автор хорошо помнит, как все закончилось, и здесь не даст герою испортить все сентиментальными подробностями и домыслами. Собственно, в тот вечер она и сказала, что через две недели выходит замуж.

Они прекрасно тогда по этому поводу напились в очень интеллигентной компании в Доме архитекторов. Лето еще продолжалось, и у московской вечерней жары, как и у ленинградской, тоже существовала волшебная сила соединять и приводить к блаженству. Замужество — это еще не конец отношениям. Мало ли что говорит женщина, семенящая на каблуках по Гранатному переулку к Никитским Воротам. Он уже прикидывал, сколько же надо будет сегодня, в субботний вечер, отдать таксисту до его, привычной уже и ей, «однушки» в Бескудникове, но тут она внезапно сказала: родители на даче, пойдемте ко мне.

Автор не любит своего героя за «размазывание» мелочей жизни, но герой просто ненавидит у автора чудовищную манеру за всем наблюдать, фиксировать, сопоставлять и не уметь жить нормальной человеческой жизнью. Автор, конечно, все понимает, знает о своих недостатках, да и писать старается попроще, потому что чем проще, тем доходчивее и ближе к кассе. Но! Как и в повседневности, автор что-то постоянно разведывает, выведывает, прикрываясь, что он писатель и ему надо для опыта все знать. Будь проще, говорит он сам себе, рассказывай нехитрые истории с обычной любовью и обычными человеческими отношениями, и люди к тебе потянутся.