Славный мальчишка - [3]

— Вот, бери! Бей «черной смертью»!

Все мальчишки так и ахнули! От удивления Мирек перевернулся, вышел из стойки и вскочил на ноги. Еще бы! Ведь Оги никому не позволял даже в руках подержать волшебную биту. Чтобы «не теряла свою силу».

— Руменчо-о-о-о-о! — Скажи мне, о-о-о-о, Кармен, о-о-о, где ты? о-о-о! — с новой силой кричала бабушка Катина, доносились голоса то ли девчонок, то ли студентов.

— Пешо, сколько там?

— Хоп! Двенадцать двадцать.

У Руменчо под ложечкой уже не сосало, а жгло раскаленным угольком. «Хватит! Пора кончать! Если сейчас же не уйду, наверняка опоздаю в школу. Продул два шарика! Ну и что — подумаешь, великое дело. Пойду!» И он в последний раз бросил биту к черте.

— Бах! Бах! Бабах! Ты убитый! Мертвый!

— Нет, не убитый, пока ты стрельнул, я успел спрятаться!

— Нет, не успел! Ты убитый!

— Нет, успел! Спроси у Райчо!

Малыши играли в войну. Они еще не ходили в школу.

Бой прекратился неожиданно. Из дома номер четырнадцать, тяжело ступая, вышел хмурый человек с тростью и авоськой в руке. Взрослые называли его «бай[2] Коста», а ребятишки — «господин Коста». Он имел пенсию и радикулит. Некоторые взрослые с Балканской уважали его: как ни говори, человек он старый. Но, пожалуй, едва ли кто любил его. Особенно детвора. Потому, что господин Коста все время бранился: утром — «не время еще для игры», в обед — «не дадут человеку спокойно поесть», после полудня — «не могу даже вздремнуть спокойно», а вечером — «не знаю от вас покоя».

В наступившей полной тишине господин Коста прошествовал до поворота, и как только завернул за угол, улица снова грянула:

— Бах! Бах! Бабах!

А старшие готовились уже бить по шарикам. Первым — Мирек. Его бита пересекла треугольник, прошла рядом со всеми шариками, но ни одного не задела.

— Эх, Мирек, неудачник ты, Мирек! — вздохнул Мирек.

Минчо, паренек с незабываемым носом и белесыми глазами, улыбнулся. Его бита упала ближе всех к треугольнику. И теперь он играл наудачу: если никто не попадет в шарики, Минчо сможет бить по ним с близкого расстояния.

Румен промахнулся. Жгучий уголек под ложечкой разросся. Мальчику казалось, будто он проглотил теннисный мячик.

Оги уступил свой черед мальчонке. Руменчо-младший присел на корточки. «Черная смерть» выскальзывала из его маленьких пальцев, падала. Тогда он, не целясь, швырнул ее всей рукой. По-девчоночьи!

— Стук! Стук!

И выбил два шарика. Руменчо-младший с важным видом подошел к треугольнику, еще более важно взял выигранные шарики и сунул их себе в карман.

— Теперь очередь Минчо! — скомандовал Оги.

Минчова бита лежала всего на ладонь от «черной смерти». Теперь только самый отъявленный в свете растяпа смог бы промазать.

— Да, крышка моей бите.

Игра затянулась.

— Пешо?

— Хоп! Тридцать пять первого.

— О-го!

— Мне кажется, по грамматике задавали разобрать три предложения, — сказал Минчо.

— Ух ты-ы! — покраснел Румен.

— Скажи спасибо, хоть сейчас узнали! Лучше поздно, чем никогда, — философски заметил Оги. — Ну, да ладно, в перерыв спишем у Гоги.

Стали расходиться по домам. Но когда теперь обедать, когда собирать портфели? В таких случаях ребята действовали по закону «Румена — Оги»: пихай в портфель все учебники и тетради! Чтобы чего не забыть… На то, чтобы умыться, подстричь ногти, поесть — времени, конечно, уже не было.

— Семечки! Каленые, подсоленные семечки! — встрепенулся у тележки старик, заметив мальчишек.

Однако и на семечки времени тоже не оставалось.

Карменки шли в школу. У всех аккуратно заплетенные косы с белыми бантиками, наглаженные переднички. Куклы — и только! А с ними и Сашко!

— Эй, Сашко! Торопись, деточка, не опоздай! — Оги сунул в рот два пальца и оглушительно свистнул.

— Ты где находишься! Что это еще за свист?

Перед ними неожиданно вырос господин Коста. В его авоське лежали пустые банки для простокваши. Видно потому их хозяин и был таким кислым. Мальчишки остановились, опустили головы. «Ну, все! Наверняка, опоздаем в школу!» А господин Коста стоял прямо перед ними, загораживая дорогу. И не было никакой возможности обойти его.

— Руменчо-о-о-о-о!

— Нет, ты мне ответь! Где ты находишься?

Оги растерянно моргал.

— Разве этому вас учат в школе? Свистеть? Я вас проучу!

Господин Коста ушел.

— Интересная штука, — проговорил Оги, разглядывая «черную смерть». — Может, и взаправду она заколдованная? Как ты думаешь, Румен?

А Румен думал о домашнем задании по грамматике. Хотя бы тетрадку не забыть дома.

— Вот чудак, чего боишься, — улыбнулся Оги. — Пойдем сейчас, наступим на счастливый знак и все обойдется.

Он намекал на одну из каменных плит на тротуаре Балканской улицы, на которой был таинственный отпечаток — «след Дракона».

— Румен, а как с горючим для ракеты? — спросил Мирек.

— Да придумал кое-что.

Все притворялись, будто никуда не спешат.

— Ты прямо-таки Эдисон! — восхищенно воскликнул Оги.

— Скоро буду запускать ракету…

— Вон твоя бабушка!

Все стартовали по домам на первой космической скорости. На второй — вылетели на улицу с портфелями в руках, на ходу запихивая в рог бутерброды.

На пустыре остался один лишь Руменчо-младший. Он крепко сжимал в руках два честно добытые шарика. И весь светился в улыбке.