Славный мальчишка - [2]

— Ну и голосок! — усмехнулся Оги. — Чья очередь? Кто еще не бросал?

На Балканской было одно незастроенное место, потому-то на одной стороне улицы и было всего семь домов. На пустыре мальчишки играли в «венский мяч», в «кривой футбол» и в «шарики». Здесь они и кричали громче чем в других местах.

Стояла ранняя весна, только персики зацвели — время как раз для игры в шарики. Земля еще мягкая, как брынза. Можно легко чертить треугольники и линии, и даже печатать газету, как утверждал Гога — такая она была мягкая.

И Руменчо-старший тоже был не глухой. Он уже часа полтора играл в шарики. Сначала проиграл один шарик и решил его отыграть. «Вот отыграю и побегу домой! И… потерял еще один. Следующий кон вдруг принес ему сразу три! Но теперь уходить было бы просто нечестно. Ребята скажут: «Видали такого? Выиграл — и сразу удирать!» Да и зачем уходить именно тогда, когда тебе везет?»

— Бац!

У Оги была черная бита. Все называли ее «черной смертью». Прямо-таки сверхзвуковая. Выбивала шарики у всех мальчишек! А еще у Оги были жемчужные зубы, и пушечный удар при игре в футбол, а также шестерка[1] по физкультуре.

— Трах!

Румен снова промазал.

У него заныло под ложечкой. Так зачем же это он вышел из дому всего на минутку? За чернилами? Нет. За пером?.. Забыл. Прошло уже часа два!

— Послушай, Оги, нам что-нибудь задавали по грамматике?

— А что, разве сегодня грамматика? Этот предмет ему никак не давался.

— Руменчо-о-о-о… о-о-о-…-о-о…!

«Сели аккумуляторы у бедняги!» — сочувственно подумал Румен. Свою бабушку он любил.

— Пешо, который час?

— Хоп! Пятнадцать минут первого.

— Последний кон! — объявил Венци.

— Чего там, есть еще время, — спокойно сказал Оги и подбросил на ладони «черную смерть».

Сначала метали к черте. Чья бита окажется ближе, тот первым и бьет по шарикам, сложенным в треугольнике.

Венци бросал первым. Расчетливо, артистично! Но бита ударилась о кочку, откатилась назад и застыла безнадежно далеко от черты.

— Тю-ю! Криворукий! Не везет мне сегодня!

Примирившись с неудачей, он поднял свою биту и сунул в карман. Это означало, что бросок был последним. Так достойнее и для игрока и для биты. Иначе придется глазеть, как все обыгрывают тебя.

— Ничего, Венци! — Попытался его успокоить славный мальчишка. — Если я выиграю, поделимся.

Венци был курносый паренек. Все в нем было курносым. И нос, и подбородок, и даже волосы задирались кверху, будто их теленок зализал. Венци коллекционировал обертки от лезвий безопасных бритв. Их у него скопилось уже 118 штук.

С Руменом они были закадычные друзья, хотя Венци и был на год старше. И в школу ходили они вместе. Был у них и свой тайный сигнал. Страшно трудный! Венци выдумал его, взял из какого-то музыкального отрывка для скрипки. Этакий, с бемолями.

— Ну и мировой же у вас сигнал! — завидовали мальчишки.

Говорят, любая трудность приносит свои награды. И верно. Знаете почему? Случается, что вот такие же закадычные друзья выберут ну что ни на есть самый обыкновенный сигнал. А что потом из этого получается? Вон девчонки с их же Балканской улицы взяли себе в позывные мотив песенки «Зайчик белый». Но прошлой осенью в чердачных комнатушках поселились студенты и студентки. И у них сигналом оказался мотив «Зайчика». Вся улица заполнилась белыми зайчатами. И наступила великая путаница. Тогда девчонки решили сменить пароль. Стали напевать «Скажи, Кармен, где ты?» И опять им не повезло. Приехали другие студенты, и они насвистывали все ту же «Кармен». А вот сигнал Венци и Румена никто не мог повторить. Иногда даже и сам Румен!

После Венци бросал Мирек. Его бита мягко плюхнулась и застыла у самой черты.

— Браво, Мирек! — воскликнул Мирек.

И тут же сделал стойку на руках. Да так и остался наблюдать за игрой.

Мирек был невысокого роста, плотный паренек. Все его любили. Он рассказывал, что когда был маленьким, то проглотил булавку. А она так и осталась в животе. «Не может быть!» — сомневался Оги. «Что ж, по-твоему, я обманываю? Да я и теперь, бывает, чувствую, как она там колется. Мирек никогда не врет!». Еще он пересказывал детективные фильмы. Правда, таких фильмов никто никогда не видел и не слышал.

Его отец, шофер, два года назад уехал в Чехословакию. И работал теперь там. Когда от него получали письма, Мирек приносил открытки и воем показывал виды Златой Праги, Братиславы и других тамошних городов.

— Давай, Руменчо, твой черед!

Славный мальчишка в это время думал о грамматике. Будет она сегодня или нет? Наверно, будет. Интересно, задавали на дом письменную работу? Может, нет? Какой сегодня день? Вторник. Ох, как еще далеко до воскресенья!

— Руменчо, твой черед!

— А у меня биты нету, — грустно сказал Руменчо-младший. Он тут же сидел на корточках и внимательно следил своими черными глазенками за игрой старших.

— Да ну! Ай-яй-яй! Ладно, я ставлю шарик и за этого салажонка, — весело отозвался Оги. Он бросил шарик на землю и ногой закатил его в треугольник.

Так бывает: у кого большие трофеи, тот может себе позволить подобную блажь. Оги сунул руку в карман. Достал синюю биту. С минуту поколебавшись, он вдруг подал мальчонке свою любимую.