Слабый человек - [3]

Успокоились? Это хорошо. Хотите колы? У меня есть. Вот. Ещё не совсем согрелась... Пейте. Мне в глотку не лезет. Не придирайтесь к словам.

Он просто имел полный доступ к вашей системе, вот и вся причина. Сядьте. Тоже мне, эврика. Он один из вас. Был. Один из ведущих специалистов. Будете копаться в его заначках, придётся делать это очень осторожно, там наверняка ждут сюрпризы. Хотите ваши базы обратно - уважайте хищника.

Вас покоробило? Ничего. Это пройдёт. Всё проходит.

Вы же помните Марта Бири? Да, это его статуя стоит в Холле Посадки.

Я ходил как-то. Посмотреть.

Какой он там мужественный, мускулистый, красивый - чисто греческий бог.

Я помню его, мой мальчик. Мы часто собачились.

Оттуда. Не перебивайте меня. Мне нужно выговориться. В конце вы получите всё, что у меня есть. Честное слово. Потерпите.

Так вот, при жизни Март был довольно-таки худой, при этом невысокий, невзрачный. Язык у него был злой. У меня тоже был не подарок.

Мы торчали тут, запускали терраформер. Не вдвоём, конечно. Нас тут было полсотни. Я был кладовщиком, Март - поваром. Мы были слабые люди. Остальные были хоть ненамного, но сильнее. Кто-то больше, неизмеримо больше, как кэп Вагнер, например, кто-то меньше, как врач Красолона, плюгавый был, неприятный мужик, но врач от Бога. Помню, он купировал мой алкогольный приступ. Я был алкоголик, мой мальчик. Март был психопат. Даже социопат, как говорил тот же Генрих Красолона. И готовил хреново. Потому и собачился. Со всеми.

Когда рванула топливная ячейка, мы были в карцере. Визжали друг на друга через решетку. Остальные сгорели там. Сгорели в пару приёмов. Сначала дежурная смена оказалась в самом жерле воронки окисления, потом оставшиеся, от большого ума решившие унять огненный шторм с помощью аварийного пожарного комплекта. Кэп, упаси Господи душу его, находился в первой смене. Сгорел быстро, надеюсь, недолго мучился. Вторые, вместо чтобы бежать со всех ног, бухнули в этот ад баллоном газовой смеси. Их просто размазало взрывом. Впрочем, грех жаловаться - воронка чуть ослабла, изменила направление истечения, только потому мы с Мартом и не запеклись в карцере, словно кролики в духовке.

Когда всё догорело, автоматика выпустила нас. Мы остались единоличными хозяевами планеты, будь она неладна, терраформера и всей вящей славы, будь она проклята отныне и до века.

Терраформер был практически развёрнут - площадки под модули были выровнены, химгенераторы все спущены с орбиты, примерно половина успела закопаться и высунуть рыла в атмосферу. Ячейки биопосева уже все тоже зарылись в грунт и ждали, пока не развиднеется. Всё было на мази. Нам только и оставалось, что оттранспортировать последние полтора или около того десятка атмосферных автоматов да дать им команду на инсталляцию. По инструкции полагалось ещё и проследить за развёртыванием, но нам эта инструкция была как вороне собачий хвост. Нас осталось двое, а если что не так - мы не умели чинить атмосферники. Кладовщик и повар. В нас были вбиты чипы с минимальным набором навыков, на самый крайний случай мы могли развернуть систему по инструкции, но вот опыта у нас не было. Как не было и у того дурня, что решил гасить окислитель газовым зарядом. Так что если что сдохло - значит, туда ему и дорога.

Мы собрали лопатами то, что можно было собрать от наших павших, собралось примерно кубометр плоти и пепла, жирного пепла, закопали их рядом с остатками базы и взялись за транспортировку оставшихся химгенераторов.

Мы тащили их на тягачах. Дикие были железяки - размером почти в километр высотой, три в ширину, пять длиной... Гусеничные, медленные, могучие. На каждый атмосферник пришлось от недели до трёх месяцев пути. Привозишь, сгружаешь в центре площадки, отваливаешь на пяток километров в сторону, запускаешь инсталляцию и волочёшься обратно. Там грузишь новый и тащишься к следующей площадке. Реагенты подтаскивали дроиды-курьеры в автоматическом режиме, без нас. Остальные запасы окислителя и прочей дряни остались в целости.

Бесконечный тоскливый ад, одинокий, кошмарный. Это чёрно-синее небо, почти полное отсутствие атмосферы, пепел камня, взметающийся от малейшего движения… Днём адский жар, ночью - адский холод.

Мы не свихнулись вконец только благодаря радио. Ретранслятор работал хорошо.

Мы ругались, обзывали друг друга, рассказывали, кто и как кого имел из всей долгой цепи наших родственников… А потом Март запел. Отвратительно пел, голос был скрипучий, но пел. Я в отместку спел ему. Потом снова он. Потом снова я…

Два сумасшедших.

Мы пели, рассказывали анекдоты, обсуждали, кто что купит на свою долю от терраформированной планеты… Этой планеты, мой мальчик. Потом снова ругались.

Я даже не знаю, как вам это описать, эту вакханалию, что творилась в эфире.

Последний атмосферник мы тащили вместе. Перессорились всмерть. Он пытался застрелить меня. Из того самого “магнума”, про который я говорил. Я разбил ему бровь, рассёк кожу на виске...

Мы приехали сюда, мой мальчик, на это плато, атмосферник поставили левее вон той лиловой гряды… Она тогда была целее.

Встали рядом и смотрели, как этот металло-керамический червь ввинчивается в почву, как выпускает наружу устье заборника и вытаскивает в километре севернее жало выбросника генерированной атмосферы.