Та, что надо мной

Я уже не раз являлся в этот неприметный домик, затерявшийся в королевском саду, иначе, наверное, долго проплутал бы в поисках. За дверью с бронзовым рычажком звонка меня ожидали глава сыска и Архивариус. Архивариус, явно не желавший привлекать по дороге сюда внимание каждого встречного, был без официальной куртки, расшитой золотом. Впрочем, кто бы его всё равно не узнал? И морщинистое личико Архивариуса, и словно вырубленное из камня лицо главы королевского сыска были одинаково непроницаемы.

— Мы снова рассчитываем на вашу помощь, — начал сыскарь. — Пропал мальчик из хорошего столичного рода. Вернее, был похищен. Это дело не хочется предавать гласности.

— Я согласен, — ответил я, не раздумывая.

— Ты даже не желаешь узнать о семье похищенного? — спросил Архивариус, ехидно приподняв бровь.

Издевается, да? Уж он-то знает, что сказанного о пропавшем ребёнке достаточно, чтобы я согласился искать, окажись в подобной переделке даже сын поломойки. Впрочем, в мои годы обычно уже умеют обходить собственную природу. Я тоже, возможно, сумел бы, но предпочитаю этого избегать.

— Естественно, я должен поговорить с родителями и узнать обстоятельства дела.

— Безусловно. Обстоятельства таковы, что оказалось необходимым тебя привлечь.

До главы сыска, с которым мне уже приходилось встречаться, намёк дошёл тоже, но он слушал, не моргнув глазом. Похоже, в истории замешаны оборотни — кому же ещё в них разбираться, как не мне. Но сказать это прямо Архивариус не может. Ему известна природа каждого из благородных, но ещё со времён ученичества он связан клятвой молчания. В эту клятву заложена, пожалуй, самая сильная наша магия. Иначе всё и без того неустойчивое равновесие государства рассыпалось бы как карточный домик.

Наши благородные: оборотни и прочие существа с двойной природой — сила и слабость Королевства. Хранитель архива родословных не может приказывать, он только знает и советует. Однажды он настоятельно порекомендует, чтобы в военный поход взяли неприметного подростка с глазами коршуна. А остальным воинам после этого останется только удивляться, отчего разведка в этой кампании работала безупречно. В другой раз его совет будет касаться назначения посла или полководца. И будьте уверены, Архивариуса послушаются. Это огромная власть, о которой никто не мечтает. Того, кто стал Архивариусом, уже трудно назвать человеком, у него практически не остаётся собственных желаний и привязанностей. Любой из нас побоялся бы доверить это знание такому же, как он сам.

Каждый предпочитает, чтобы о его второй природе знали только родители и, порой ещё, самые близкие друзья, с которыми прикрываешь друг другу спину, в каком бы облике они не оказались. Открыться — значит подставить себя под удар. Всем известно, что люди-рыси теряют рассудок от некоторых трав, люди-волки необузданно похотливы, но глубоко привязаны к супругам и детям, люди-олени, встретив соперника, готовы сражаться с ним до смерти, ничего не замечая вокруг, а люди-птицы легко забывают, что в человеческом облике они должны опасаться высоты так же, как и все остальные. По этому поводу я мог бы вспомнить многое, но не хочется даже в мыслях вновь погружаться в кровавую кашу наших интриг.

То, что мне рассказали о похищении, встревожило меня всерьёз. Оказывается, всё произошло почти неделю назад, но только сейчас, узнав от родителей новые сведения, решили привлечь меня. Я заметил, что мальчика за это время могли убить или увезти в любую глухомань.

— Убить — возможно. Но у нас есть основания полагать, что из столицы его не вывозили.

Я получил от главы сыска небòльшую медную табличку расследователя, на которой уже было выгравировано моё имя. Итак, на моё согласие рассчитывали заранее, а это означает, что Архивариус занялся этим делом ещё несколько дней назад. С этой табличкой я и направился к дому Тэка. Они были если и не близкими друзьями, то приятелями и дальними родственниками отца. Прежний юноша с острыми глазами, который, принося войску все сведения о передвижениях врага, в своё время подарил Павии победу, давно уже занял наследственное место архимаршала. Я знал, что у семьи Тэка есть сын-подросток, но никогда не видел его и полагал, что он живёт не в столице.

Все дома были обнесены глухими высокими заборами, неизменной приметой центра города, где обитали родовитые. Простолюдинам не приходится так усердно прятать свою жизнь от посторонних. Место, где жили Тэка, выглядело наиболее приятно для глаза — его окружала плотная и колючая живая изгородь. Встав рядом с деревянной калиткой, я потянул за рычажок, ожидая, пока придёт слуга.