Та, что надо мной - [2]

У дома меня встретили супруги Тэка. Горе они скрывали, хотя оно легко читалось даже на бесстрастном меднокожем лице жены. А вот смущение оба даже прятать не пытались, и я понял, что молчать о похищении — не их решение. Сыскарь, а может быть и Архивариус, боятся разворошить змеиный клубок. Толки о том, что какой семье выгодно, попытки заново поделить власть… В Королевстве склонить чаши весов в другую сторону может даже Обретение одного человека из знатнейших родов. Или его гибель…

Табличка вызвала у них мимолётное облегчение. Но мне показалось, что теперь они разочарованы тем, кого прислали расследовать дело. Ну да, Тэка поддерживают со мной хорошие отношения ради памяти отца. Но думают-то они то же, что, как я полагаю, думают и все прочие.

Лучший боец на палашах и длинных кинжалах, из трусости отказавшийся от военной карьеры. Так и не отомстивший за отцовскую смерть (в последнем они не вполне правы, но не будем сейчас об этом говорить). У меня есть разве что репутация человека начитанного и неплохо разбирающегося в магии, но приобрёл я её в основном за счёт уединённого образа жизни. На извращенца, предающегося в одиночестве запретным радостям, я не слишком похож, стало быть, занимаюсь тайными трудами. О расследованиях, которые я уже провёл для Архивариуса, Тэка, конечно, не знают. И всё же о том, что произошло, супруги рассказали мне достаточно подробно.

* * *

В потёмках, когда все уже готовились ко сну, кто-то проник за ограду и открыл калитку волчьей стае. Родителей в доме не было, зато с молодым Тэка оставалось двое слуг и Кэли, престарелый учитель древнепавийского.

Уже любопытно. Бòльшинство подростков в наше время древнепавийским пренебрегают. Он может пригодиться лишь для того, чтобы разбираться в старых книгах, и это непростые книги. Например, те, что читаю я.

Парень быстро приказал одному из слуг увести Кэли наверх и там запереться. Борьба, судя по тому, что рассказали мне уцелевший слуга и учитель, была долгой (двое против четверых взрослых волков? — уже странно). Но когда родители вернулись, на покрытой волчьими следами и сильно взрытой земле перед домом лежал только труп слуги. Если у оборотней и были убитые или раненые, их забрали с собой. Как и молодого Тэка.

«Весьма, весьма достойный молодой человек, — вытирая слезящиеся глаза, рассказывал учитель. — бòльшинство моих лучших учеников не отличаются ни силой, ни храбростью. Вы же понимаете, кого обычно влечёт книжное знание…» Запоздало сообразив, что его слова можно истолковать как обидный намёк, Кэли испуганно взглянул на меня. Но, не встретив гнева, продолжал: «А Миро Тэка отлично владеет палашом и кинжалом, ловок, подвижен, и при этом любит упражнения для ума не меньше, чем телесные. И очень, очень любезный и вежливый мальчик».

Любопытно, что Миро так расположил его к себе. Учитель Кэли добрый человек, но, судя по доходившим до меня слухам, ещё в молодости изводил учеников своим занудством и придирками.

Я вернулся к родителям.

— Миро прошёл Обретение?

— Нет, — сухо ответил отец.

— Но вы хотя бы знаете, запечатлён ли он, и на какой образ?

— Я не буду об этом говорить.

Обиделся? Может быть парню суждено оставаться просто человеком? Ничего постыдного в этом нет, но Сейно Тэка мог решить, что это намёк на то, что он в своё время осмелился взять жену не из благородной павийской семьи, а из йортунов, дружественных нам, но диковатых соседей, не знавших Великого единения. Утверждают, правда, что магия на их земле куда сильней нашей.

Или у него есть другие, более серьёзные причины молчать? Во всяком случае, если Архивариус уже говорил с Тэка, то явно одобрил его запирательство или, во всяком случае, не воспретил.

Считается, что в браках, нарушающих чистоту крови, люди с двойной природой не родятся. Но я-то не только знаю, что это не так, но и вижу, почему. Моя владычица уделила мне толику своей власти над водами, а значит и над кровью, текущей в жилах. Обычно про кровь, вернее, про наследие предков, говорят как про единый поток. Но я смотрю на Сейно и вижу множество переплетающихся нитей разного цвета — бордовых, земляных, цвета листьев лавра. У его жены цвета свои — бежевые, травяные, цвета первых весенних цветков. Мысленно я отделяю часть нитей Сейно и часть нитей Ктиссы, и переплетаю их, пытаясь представить себе пучок нитей их сына. Ещё одна картина. И ещё. Вот что-то подобное мне и придётся искать. Но и неплохо бы иметь и другие приметы.

— У сына могли оказаться при себе какие-то вещи, памятные для вашей семьи?

— Да, — отвечает Ктисса. Сегодня эта молчаливая женщина гораздо приветливее, чем её муж. — В тот день он забрал у ювелира из починки моё украшение, и так мне и не отдал.

— Как он выглядит?

— Я могу нарисовать. Медный кулон в виде солнца с лучами.

Я кладу листок папира в поясной мешочек и благодарю её. Меня провожают до калитки и выпускают — с облегчением или всё-таки с надеждой?

* * *

Значит, волки… Оборотни не вызывают у меня того недоверия и страха, которые испытывают бòльшинство людей, не имеющих звериного образа. Может быть дело в том, что владычица позволяет мне возвращать любому оборотню облик человека — и наоборот. Поэтому они сравнительно безопасны для меня, тем более, что теперь мне в любое время видны оба их образа. Вот и теперь, разговаривая с Сейно, я видел человека, но при желании мог разглядеть и гигантского коршуна — во всех деталях, до мельчайшего пёрышка на крыле.