Сквозь джунгли Непала - [31]

Я с тревогой подумал о нашем обозе, который, где-то отстав от нас, двигался в этом же направлении, и опасался, как бы он не заблудился.

Вскоре мы вышли из густого садового леса прямо к реке Бакра, которая неторопливо текла по песчаному руслу и казалась спокойной и ласковой. Переходя ее вброд, мы пересекли заросли камыша огромной высоты и, выйдя на другой берег, направились к сизому дымку, видневшемуся за бамбуковой рощей.

* * *

К моему удивлению, около маленькой хижины стояли повозки с нашим оборудованием, а рядом сидели сопровождавшие обоз люди. Они ждали меня. Деревня, где остановился обоз, называлась Сунпани (золотая вода), но местные жители нам не рекомендовали разбивать около нее лагерь, так как, несмотря на название, вода там была малопригодной для питья. Однако темнело, и нам надо было торопиться устроиться на ночлег. Мы двинулись вдоль реки и вскоре остановились около хижины, из которой вышел мужчина лет сорока в военном костюме английского солдата. Это был бывший солдат гуркх, отслуживший свой срок в английской колониальной армии и находившийся на пенсии.

Начали разбивать палатки, но в суматохе сумели поставить только одну, в основном предназначенную для прикрытия оборудования, чтобы утром на него не осела роса.

Лари и дежурный рабочий развели костер, вырыли яму, предназначенную для кухни, и хотели было ставить греть чай, но выяснилось, что воды поблизости нет. Вода находилась только в реке Бакре, к которой надо было пройти через густые заросли камышей. Эти камыши являлись излюбленным местом обитания тигров: звери собирались в них и устраивали кровавые пиршества.

В темноте вокруг нас то и дело вспыхивали зеленые холодные огоньки глаз различных животных, которые робко жались к домам людей, боясь нападения владык леса. Все рабочие наотрез отказались идти за водой, так как у нас была все-навсего одна работавшая лампа «летучая мышь» — все остальные были разбиты во время перехода на волах. Кроме того, рабочие заявили, что ночью опасно проходить по камышам, так как там масса колючек, и они могут повредить ноги. Тогда я взял ведро, карманный фонарик и только хотел было пойти в камыши, как меня схватил за руку Лари и сказал, что если Барма узнает, что господин ходил за водой, то он за это его «убьет» и что он ни в коем случае не пустит меня. Я снял с ног резиновые сапоги и предложил их рабочим. Они подошли, по очереди примерили их и, взяв у меня карманный фонарь, с сапогами в руках ушли в темноту. Прошло десять минут, двадцать… Рабочие все не возвращались. Но вот показался свет фонарика и, расплескивая воду, появилась ватага смеющихся рабочих. В руках одного из них были мои резиновые сапоги. Не испугавшись на этот раз опасных колючек, они возвращались босиком. Оказывается, у реки разыгралась веселая история.

Когда рабочие прошли камыши и были уже около Бакры, никто из них не хотел первым влезать в реку, чтобы наполнить водой ведра. Вдруг один из них надел на правую ногу сапог — это привело всех в неописуемый восторг. Глядя на него, другой рабочий напялил себе на левую ногу второй сапог, и оба полезли в воду. Но другим тоже захотелось попробовать сапоги на себе и испытать ощущение воды, текущей вокруг, но не попадавшей на ноги. Они выливали воду из ведер и каждый по очереди надевал пару сапог и шел на реку наполнять ведра. Такую манипуляцию проделал каждый из рабочих под громкие возгласы одобрения своих уже испытавших удовольствие друзей. После этого они, делясь впечатлениями, двинулись в обратный путь. Посмеявшись с рабочими над этой историей, я протянул руку, чтобы взять стоявшие рядом сапоги. Но один из рабочих опередил меня. Он взял сапог, бережно поднял его и… вылил из него в ведро воду. Затем он взял другой сапог и также спокойно вылил из него воду во второе ведро, затем стряхнул сапоги и подал мне. Я был обречен ходить босиком в течение всего вечера.

Утром на следующий день мы направились вверх по долине реки Бакра в сторону деревни Ганготия, где обычно по четвергам и субботам бывает базар. Мне хотелось разбить лагерь в этом районе, так как там имелась вода и можно было раздобыть продукты.

Дорога была очень тяжелой. Мы шли по песчаному руслу реки по колено в воде. Волы и колеса повозок, погружаясь, застревали в песке. Повозки то и дело приходилось толкать руками, помогая волам. Каких-то несколько километров до Ганготии мы преодолевали более пяти часов. И к вечеру неподалеку, от деревни около ручья с чистой и прохладной водой разбили лагерь.

Домов в деревне мало. Хижины напоминают шалаши. Посередине селения стоят столы и лавки с навесами. Население живет в основном за счет базара, сдавая углы своих хижин торговцам. Жители деревни очень бедны. Взрослые люди ходят почти голыми. Дети, конечно, совершенно раздеты. Однажды у одной хижины я встретил сидевшего на корточках парня лет шестнадцати. Он сидел с закрытыми глазами, прислонившись к дереву, и что-то шептал. Я подошел к нему поближе и, дотронувшись до руки, понял, что он был в бреду. Тело его горело. Это был признак знаменитой лихорадки овул, наводящей на всех европейцев, побывавших в Непале, ужас. Значительная часть населения непальских тераев больна этой лихорадкой. В Непале ежегодно от овула умирает около тридцати пяти тысяч человек. Интересно отметить, что племя тхару, живущее в непальских тераях, имеет иммунитет против этой болезни.