Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме» - [54]

Бахрам, как будто он родился снова,

Возликовал, услышав это слово,

Отправился к хакану поскорей.

Сказали несколько богатырей:

«Двух витязей отправим благородных,

Для ратных схваток и трудов пригодных».

Там был храбрец по имени Чайнуй,

Другой — гордец — по имени Жангуй.

Хакан призвал их, усадил в чертоге,

Где он награды раздавал, и строгий

Тем знатным воинам он дал наказ:

«С Бахрама не должны спускать вы глаз

И в горькие, и в светлые мгновенья.

Должны вы храбро биться в день сраженья,

Должны Джейхун по праву захватить,

Чрез реку переправу захватить».

Он войско дал им с этими словами:

Соперничали воины со львами.

Раздался во дворце литавров звон,

Затмился черной пылью небосклон.

Так в пятый день недели, утром рано,

Рать повернула к рубежам Ирана.

Глава шестьдесят первая Хосров посылает Харрода Бурзина к хакану; способ убийства Бахрама, придуманный Харродом Бурзином

Когда Хосров услышал, что к стадам

Волк выбежал из леса, что Бахрам

Стал во главе нежданного похода,

Что войско свет затмило небосвода, —

Харроду молвил шах: «Ты стар и сед,

Найди же выход и подай совет.

Ты всех умней в Туране и в Иране,

Остер язык твой, разум полон знаний».

Раскрыл врата сокровищниц Хосров,

Мечей, каменьев, денег, поясов

Достал он столько, что Харрод смутился

И мысленно к Яздану обратился.

В Китай, с дарами, он пустился в путь.

Джейхун минуя, в степь решил свернуть.

Приблизился Харрод к дворцу хакана…

Услышав о прибытье каравана,

Хакан украсил золотой престол,

Велел, чтоб во дворец вступил посол.

Склонившись пред царем, сказал иранец:

«Прикажешь — рот откроет чужестранец».

Сказал хакан: «От сладости речей

Сердца у старцев бьются горячей.

Известно нам, что кожуре плодовой

Неизреченное подобно слово,

А слово изреченное — зерно,

И пусть на пользу нам пойдет оно».

Харрод сказал: «От бога мы зависим,

Лишь следуя творцу, себя возвысим.

Тот на престоле счастьем осенен,

А этот издает протяжный стон.

Тот этого считает втайне лишним,

Но тот и этот созданы всевышним.

Великим или малым сим — равно

Быть горстью праха тленного дано.

Скажи: кто Кай-Хосрова был знатнее?

Исфандиора гордого сильнее?

Кто, как Рустам, для славных битв окреп?

И что ж? У всех одно жилище: склеп.

Они, стремясь к целебной влаге славы,

Вкусили только яда и отравы.

Иранский шах — твой свойственник и друг.

Хосров, по матери, — хакана внук.

Хосров печалится твоей тоскою

И радуется твоему покою.

Не забывай, хакан, семейных уз,

Пусть заново окрепнет ваш союз,

Глава Ирана и венец Ирана

Пусть будут прахом для стопы хакана!»

Так тонко говорил Харрод Бурзин.

Внимал ему Китая властелин

И молвил так: «Мой гость, носитель знаний!

Когда тебе подобный есть в Иране,

То этот муж воистину велик

Затем, что в тайну бытия проник!»

Харрод велел дары внести скорее.

Их цену подсчитали казначеи.

Хакан, оказывая гостю честь,

Харроду приказал поближе сесть.

Сказал: «Дары считают казначеи,

Но для меня ты всех даров ценнее.

Проси меня о чем-нибудь, мудрец,

Я — твой должник, о разума венец!»

Стал неразлучен с гостем царь державы,

С Харродом он делил пиры, забавы,

С Харродом наслаждался он вином,

С Харродом он охотился вдвоем.

Харрод однажды выбрал день, и смело

Посланец шаха принялся за дело.

Сказал: «Из грязи вышел Чубина.

Он — Ахриман, душа его черна.

Он продал тех, чей род высок издревле:

Корысть — монеты ломаной дешевле.

Безвестною была его судьба,

Из ничего Ормузд вознес раба.

Как верно он тебе сейчас ни служит,

Злодей свое коварство обнаружит.

Он продал царство — и тебя продаст.

Он предал шаха — и тебя предаст.

Но если шаху ты его отправишь,

От бремени Хосрова ты избавишь.

Тогда не только край отцов — Китай, —

Иран своим владением считай!»

Хакан взглянул на гостя мрачным взором:

«С тем витязем я связан договором.

Не надо злоязычья твоего,

Не омрачай величья моего.

Того, кто клятвенным словам изменит,

Могила саваном своим оденет».

Харрод увидел: все его труды —

Дерев бесплодных мнимые плоды.

Властитель на своем стоит упрямо,

И никогда не выдаст он Бахрама.

Харрод решил свернуть с того пути,

К царице доступ он решил найти.

Пришел он к ней, кляня свой жребий черный.

Попался под руку ему придворный,

Который охранял ее гарем.

Харрод поговорил с придворным тем,

Своим доверием его почтил он, —

Служителю ничтожному польстил он:

«Ты обо мне царице доложи,

Хочу писцом служить у госпожи».

Ответствовал гаремный тот придворный:

«Не увлекайся ты мечтою вздорной

Затем, что муж царевны — Чубина,

А мать ее, как с сыном, с ним дружна.

Коль ты писец, найди другое средство,

Но берегись и ветерка соседства!»

Харрод не выбрался из тупика,

Не видел ни основы, ни утка…

Кулун, туранец нищий, жил в то время,

Влачил всеобщего презренья бремя,

Питался лишь болтушкой просяной,

Ходил в тулупе летом и зимой.

Харрод велел позвать его с дороги,

В роскошном поселил его чертоге,

Средь знати место для него нашел

И не садился без него за стол.

Он дал ему диргемы и динары,

И зажил богачом туранец старый.

Был многодумен, терпелив Харрод,

Он ждал, чтоб наступил его черед.

Царицы страж и будущий посредник —

Харрода был единый собеседник.

Молчал Харрод о замысле своем,

К хакану попадая на прием.

Сказал ему однажды страж гаремный:

«Ты грамотен, вельможа чужеземный,

Но если б ты искусным был врачом,