Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [5]

.

К числу важнейших публикаций документов относятся тома 2–6 сборника «Органы государственной безопасности в годы Великой Отечественной войны»[88]. Использовались в работе и другие издания, содержащие документы органов госбезопасности[89]. Интерес представляют документы и выдержки из проверочно-фильтрационных дел по Пермской и Тюменской областям[90]. Работа системы проверки нашла отражение в документации многих других организаций, часть которой также издана[91]. Особый интерес представляют сборники, включающие документы о работе тыла и деятельности войск НКВД по его охране[92].

Для изучения вопроса плена в официальной пропаганде использовались книги и брошюры, изданные в годы войны и в предвоенный период[93], а также комментарии к юридическим нормам[94]. Эти публикации позволяют проследить изменения тональности пропаганды, отражавшей позицию властей касательно бывших военнопленных.

Из периодических изданий при написании диссертации использовалась газета «Красная Звезда». Ее выбор обусловлен ориентацией издания на военнослужащих действующей армии, регулярным и частым выходом номеров, большим авторитетом среди читателей. В исследовании фиксируется наличие в газете упоминаний темы плена и советских военнопленных, а также целиком посвященных им материалов, их форма и идеологическая направленность.

При подготовке диссертации привлекались также источники личного происхождения. Среди воспоминаний работников органов госбезопасности предпочтение отдавалось написанным и изданным в 2000-е гг.[95], также использовались мемуары советского периода[96]. Большая часть воспоминаний бывших военнопленных посвящена послевоенному периоду и весьма лаконично описывает фильтрационные учреждения и процесс проверки[97]. При их использовании нужно учитывать, что мемуаристы зачастую плохо понимали, где они находятся — запасная часть могла называться лагерем, а СПП — сборным пунктом и т. д. О допросе в СМЕРШе часто вспоминают как о случайной беседе с каким-то офицером, никак не связанной с освобождением из плена.

При написании диссертации были использованы материалы интернет-проекта «Я помню»[98]. Данный сайт содержит около 80 интервью с ветеранами с ключевым словом «плен». Из них были отобраны содержащие информацию о настроениях и социальных связях людей в ходе проверки.

Научная новизна диссертации состоит в системном рассмотрении работы различных фильтрационных учреждений. Впервые в историографии отражена динамика создания и ликвидации всех действовавших в годы войны ПФЛ. Их полный список представлен в приложении. В научный оборот вводится большое количество новых архивных документов, на их основе в диссертации рассматривается деятельность СПП, пропагандистская активность в системе проверки, условия работы контрразведки при проведении фильтрации. Впервые поднимаются проблемы массовых настроений бывших военнопленных, их адаптации к новым условиям, отношений друг с другом и с внешним миром.

Основные положения, выносимые на защиту:

1) В 1941 г., до создания системы проверки, на фронтах стихийно сложились определенные практики обращения с возвращающимися в армию бывшими военнопленными. В декабре 1941 г. в ходе наступления Красной Армии существующие институты перестали справляться с большим наплывом «окруженцев» и освобожденных из плена, что привело к созданию спецлагерей и СПП.

2) Созданная в условиях поражений и первых побед, система проверки в дальнейшем утратила свой первоначальный смысл. В начале 1943 г. фильтрация основной массы контингентов была перенесена на СПП, а в работе спецлагерей главным стало трудовое использование проверяемых. Внутри УПВИ, а затем ГУЛАГа и отдела спецлагерей появлялись проекты, по сути предлагавшие ликвидировать ПФЛ как институт фильтрации в связи с утратой ими контрразведывательных функций.

3) На развитие системы проверки оказывали влияние положение на фронте и ведомственная заинтересованность в трудовом использовании проверяемых. Контрразведывательные соображения во внимание принимались лишь в некоторой степени, а условия проведения фильтрации в ПФЛ и на фронте заметно снижали ее эффективность, делая нецелесообразным политическое недоверие к бывшим военнопленным.

4) В теме плена в военной пропаганде присутствовало несколько линий, противоречащих друг другу, что способствовало различному отношению советских граждан к вернувшимся из плена. Материалы ПФЛ показывают как наличие отношений, типичных для модели тюремщик — заключенный, так и различных форм сотрудничества между работниками спецлагерей и лагерными контингентами.

5) Документы позволяют утверждать, что первым попавшим в спецлагеря военнослужащим не пытались внушить чувство вины за пребывание в плену. Только примерно с весны 1943 г. эта идея начинает использоваться в пропаганде для стимулирования роста производственных показателей и обоснования долгого пребывания «спецконтингента» в лагере.

6) Вернувшиеся из плена и попавшие в спецлагеря не признавали за собой вину перед Родиной, но при этом считали проверку в лагерных условиях необходимой для выявления трусов и вражеских шпионов, допуская возможность их присутствия среди них. Длительное пребывание в ПФЛ и трудовое использование они воспринимали как наказание, прибегая к различным формам противодействия, интенсивность которого со временем нарастала. Стимулом принятия официальных пропагандистских установок об искуплении через добросовестный труд были расчеты на освобождение из лагерей.