Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [4]
исследования составляют общие методы и принципы исторической науки: историзм, объективность, целостность и причинность. Изучение социальных аспектов проблемы потребовало привлечение положений современной социальной истории и методов интерпретации текстов. Важное значение для работы имела историческая дедукция ввиду отсутствия документации по всем конкретным объектам системы. Индуктивные обобщения допускались только тогда, когда частные свидетельства одного и того же типа присутствовали в большом количестве не связанных друг с другом источников.
Проведенное исследование отвергает крайности тоталитарных и ревизионистских подходов к оценке политической системы в СССР 1930–1950-х гг. Как свидетельствуют факты, исследование роли политического фактора (в частности установок Сталина и конкретных обстоятельств принятия тех или иных решений) необходимо дополнить изучением низовых структур, имевших возможность некоторых самостоятельных действий, границы которых расширялись в условиях войны.
Термины спецлагерь, проверочно-фильтрационный лагерь и фильтрационный лагерь используются как синонимы. Между понятиями «спецпроверка», «проверка», «фильтрация» и «государственная проверка» поставлен знак равенства, так как все они употреблялись по отношению к бывшим военнопленных и «окруженцам» и были одинаково лишены заранее определенного содержания. Термин «проверка» выбран основным как наиболее простой и адекватно отражающий суть явления.
Проходившие проверку в документах эпохи могли называться «спецконтингентом», «бывшими военнослужащими», реже — бывшими военнопленными. Первые два термина употребляются в кавычках, так как несут в себе определенные дискриминационные коннотации. Исследователи предлагали другие варианты, например «узники ПФЛ» (Суслов) или «фильтранты» (Рябова). Последний термин как удачная находка используется в настоящем исследовании. Помимо него лагерные контингенты обозначаются нейтральными словами: проверяемые, вернувшиеся из плена.
Термином «окруженцы» в документации описывались два различных явления — вышедшие из окружения военнослужащие и военные, оставшиеся на оккупированной территории и проживавшие там как гражданские лица до прихода Красной Армии. В связи с этим оно употребляется в кавычках.
Основу источниковой базы исследования составляют архивные документы, значительная часть которых впервые вводится в научный оборот. Из документации высших органов власти использовались постановления Государственного комитета обороны, оригиналы которых вместе с подготовительными материалами хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории[73], а за время работы над диссертацией стали доступны онлайн[74].
Ведомственная документация НКВД СССР отложилась в Государственном архиве Российской Федерации[75]. Часть приказов НКВД продолжает оставаться на секретном хранении, часть находится в центральном архиве ФСБ РФ. Небольшая часть приказов о создании спецлагерей и изменениях системы проверки была издана[76]. Часть документов, относящаяся к деятельности НКВД, отложилась в до недавнего времени засекреченных делах из секретариатов Л.П. Берии и К.Е. Ворошилова как заместителей председателя СНК[77].
Документация подразделений самого НКВД, которым в разное время подчинялись спецлагеря, оказалась рассредоточена в нескольких архивах. В отделе спецфондов ГАРФа хранятся документы отдела спецлагерей (позже переименованного в отдел проверочно-фильтрационных лагерей)[78], в общем читальном зале доступна микрофильмированная документация главного управления лагерей НКВД[79]. Ряд документов о работе ГУЛАГа изданы[80]. Документы управления по делам военнопленных и интернированных хранятся в Российском государственном военном архиве[81], отдельно — документация политотдела[82]. Часть документов о работе УПВИ, посвященная военнопленным, издана, и в них также есть материал о работе со «спецконтингентом»[83].
В качестве документации конкретных спецлагерей, помимо содержащейся в вышеуказанных фондах, использовались документы из Центрального государственного архива Московской области: отдельный фонд по Подлипкинскому ПФЛ № 0303[84] и фонд областного УНКВД, в котором в две отдельные описи выделены дела о проверочно-фильтрационных лагерях[85].
Указанная ведомственная документация состоит из распоряжений, директив и приказов начальников УПВИ/ОПФЛ/ГУЛАГа, отчетов лагерей и посещавших их инспекций, запросов по спорным вопросам, жалоб проверяемых, переписки между лагерями и хозяйственными объектами. Эти документы касались трудового использования, режима, политработы и настроений, медико-санитарного состояния и других вопросов содержания «спецконтингента».
Для освещения деятельности сборно-пересыльных пунктов были использованы хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны РФ документы штаба тыла Западного фронта[86]. Выбор этого фронта обусловлен разным характером боевых действий на его участке в 1941–1943 гг.: советские войска отступали, затем установилась оперативная пауза, после чего Красная армия перешла в наступление. Западный фронт располагался вблизи районов Брянского и Вяземского «котлов», из которых военнослужащие долгое время неорганизованно пробирались через линию фронта, а в ходе наступления освобождались районы с большим числом осевших там «окруженцев». Помимо этого, часть документов фронта оцифрована и доступна в банке данных «Подвиг Народа»
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.
Работа посвящена одной из актуальных тем для отечественной исторической науки — Второй пандемии чумы («Черной смерти») на территории Золотой Орды и прилегающих регионов, в ней представлены достижения зарубежных и отечественных исследователей по данной тематике. В работе последовательно освещаются наиболее крупные эпидемии конца XIII — первой половины XV вв. На основе арабо-мусульманских, персидских, латинских, русских, литовских и византийских источников показываются узловые моменты татарской и русской истории.
Представленная монография затрагивает вопрос о месте в русско- и церковно-ордынских отношениях института киевских митрополитов, столь важного в обозначенный период. Очертив круг основных проблем, автор, на основе широкого спектра источников, заключил, что особые отношения с Ордой позволили институту киевских митрополитов стать полноценным и влиятельным участником в русско-ордынских отношениях и занять исключительное положение: между Русью и Ордой. Данное исследование представляет собой основание для постановки проблемы о степени включенности древнерусской знати в состав золотоордынских элит, окончательное разрешение которой, рано или поздно, позволит заявить о той мере вхождения русских земель в состав Золотой Орды, которая она действительно занимала.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.