Система проверки военнослужащих Красной Армии, вернувшихся из плена и окружения. 1941–1945 гг. - [46]
Эмоциональное влияние кинематографа было громадным — просмотр фильма «Суворов» сподвиг одного из проверяемых, судя по стилю редко берущемуся за перо, сразу после сеанса написать крайне запутанное послание начальнику лагеря, смысл которого, вероятно, сводился к тому, что эгоисты из «спецконтингента», «полицаи» и обкрадывающие проверяемых повара столовой недостойны называться потомками князя Италийского[707]. Администрация использовала популярность кинопоказов, устраивая перед ними «доклады о текущем моменте и обзоры положения на фронтах»[708].
Спецлагеря, ничем не отличаясь здесь от «воли», могли украшаться портретами вождей на полотне и фанере, «флагами из красного материала», лозунгами «на масле», досками почета с фамилиями и, иногда, с фотографиями, стенгазетами, картинами («Ставка ВГК»), географическими картами и даже барельефами Ленина[709]. Периодически практиковались нестандартные формы развлечения проверяемых вроде выводов в выходные на озеро «для купания и отдыха»[710] или экскурсии на выставку трофейного вооружения в Москве[711].
Но, в целом, в культурно-массовой работе не было ничего, что не было бы знакомо советскому человеку. Однако даже в ходе культурных мероприятий, позволяющих на время забыть о реальности, проверяемым могли напомнить об их статусе: «Я играл роль немецкого офицера, потому что я мог делать акцент <…> И старший политрук, который заведовал культмассовой работой, дал мне свой пистолет. А комиссар лагеря сидел во втором ряду, у самой сцены. Он смотрит, что у меня настоящий наган в руках, — и вот он с места соскакивает, прыгает на сцену, хватает меня за руку и отбирает наган: "Продолжайте дальше!"»[712].
2.3. Условия и практики контрразведывательной работы
С точки зрения конкретных фильтрационных мероприятий система проверки отличалась хаотичной несистемностью. Заданная официальными предписаниями линейная схема фронт — СПП — ПФЛ часто не соблюдалась. Например, политработников 40-й армии из числа пленных и «окруженцев» приказывалось направлять в особый отдел, а в спецлагеря — только если «возникают сомнения»[713]. В начале 1943 г. особый отдел Ленинградского фронта, освободив из плена довольно крупную группу «бывших военнослужащих» (188 человек), вместо отправки их на СПП и в спецлагеря создал временный лагерь «для чекистской обработки»[714].
Прошедшим фильтрацию в спецлагерях изначально не давали подтверждающих это документов, поэтому некоторые отправлялись с фронта в ПФЛ повторно[715]. Иногда такое случалось и с теми, о чьем прохождении проверки в спецлагере было известно[716]. Штабу тыла Красной армии приходилось разъяснять, что нельзя направлять в спецлагеря уже бывших там военных, если они после фильтрации еще раз не попали в плен[717].
Таким образом, прохождение бывшими пленными проверки где бы то ни было не снимало с них подозрений — в особых отделах армейских частей никогда не прекращалась их активная разработка[718]. Бывший в плену мог быть арестован в своей воинской части через много месяцев после проверки в спецлагере[719].
Непрерывная проверка ранее многократно проверенных людей отчасти объясняется ограниченным набором методов по выявлению шпионов, которыми располагали чекисты. На службе в воинской части враг проявлял себя конкретными действиями, поэтому подозреваемого могли оставить наедине с секретными документами[720], подстегнуть активность сообщением об успешном завершении проверки[721], через приставленного агента вызвать антисоветские высказывания и изменнические действия[722].
При проверке на СПП или ПФЛ, в условиях изоляции и вдали от фронта, такие методы были невозможны. Для поиска шпионов использовались агенты-опознаватели из числа выпускников немецких разведшкол или вернувшихся с задания зафронтовых агентов[723]. В период наступления на СПП создавались постоянно действующие резидентуры[724], для проверки большого числа людей на пункты направлялись оперативные группы[725]. Использовались «психологические» приемы — на ПФП распространялись слухи о захвате архивов гестапо с информацией о предателях. Это, а также временное воздержание от арестов добровольно сознавшихся на допросах имело целью увеличить число явок с повинной[726].
Названные мероприятия применялись эпизодически, основных же методов контрразведывательной работы на фронте и в тылу было два: агентурная разработка[727] и допрос. Агентурное наблюдение могло вскрыть сам факт пребывания подозреваемого в плену. Сокрытие этой информации расценивалось как вербовка врагом, даже если это выяснялось спустя несколько лет после плена, проведенных на передовой и отмеченных наградами[728]. Использование агентуры в системе проверки осложнялось постоянным обновлением состава контингента СПП, ПФЛ и ПФП[729].
Если приставить к каждому пленному и «окруженцу» агента было проблематично, то допросу подвергались все попавшие в систему проверки. От проверяемых требовалось заполнять опросные листы[730] и анкеты — это давало следователям возможность при очной беседе сравнивать устные показания с письменными. Для отправляемых в спецлагеря допросы на СПП и ПФП могли быть довольно формальными и не занимать более двух страниц
