Силой и властью - [45]

— Что это? — только и мог вымолвить Адалан.

— Нефритовая башня, покои глав ордена из Узкого совета, — ответил Ваджра. — Что столбом встал? Вот он, кабинет Дайрана Могучего, перед тобой. Иди! А я тут подожду.

Из зала вели несколько дверей, и одна из них была прямо напротив: широкая, светлого дерева с бронзовыми петлями и дверным молотком в виде кольца. Адалан еще раз оглянулся на провожатого, на темный проход позади, собрал все оставшиеся силы и постучал. Стук показался громоподобным, а уж когда из-за двери ответили: «Кто там? Входите!» — решимость и вовсе иссякла. Он так и не смог толкнуть дверь, пока та сама не отворилась. На пороге появился грозный старик, которого он запомнил еще на испытаниях: высокий, статный, в мехах снежных лисиц поверх лиловой мантии. Сейчас он казался еще значительнее и страшнее, чем в Зале Совета: мощь окружала его, заполняя все вокруг, подобно свету стеклянных пузырей у входа. Она подавляла, заставляла сжиматься, прятаться, как мелкое зверье прячется в страхе перед грозой.

Но магистр Дайран назвал его учеником, выбрал. Сам! Адалану вдруг захотелось посмотреть в глаза учителю не униженно, со страхом быть отвергнутым или наказанным, а гордо, на равных. И неважно, что спина как деревянная, а взгляд может показаться дерзким и неуважительным — пусть. Старик должен знать, что он не трус, не чурбан и не какой-нибудь дикарь!

— Адалан?

В светло-голубых глазах магистра отразилось удивление, которое — Адалан мог поклясться в этом — сразу сменилось одобрением. И даже мелькнула тень улыбки.

— Проснулся, значит? Что ж, входи. — Старик повернулся к Ваджре. — А ты, мальчик, беги, передай магистру Жадиталь, что поручение исполнено.

Потом посторонился, пропуская Адалана в кабинет, и затворил дверь. Кабинет был небольшим и плотно заставленным: широкий стол, шкаф, несколько кресел. У дальней стены — огромный сундук под оленьей шкурой; мягкий ковер на полу, гобелены по стенам. В шкафу и на столе — листы бумаги и пергамента, свитки и книги. Столько книг, как тут, Адалан не видел за всю жизнь, хотя вроде бы помнил, что в школе почтеннейшего Нарайна Орса тоже была комната с книгами, но туда детей не пускали. А самыми интересными и красивыми были, конечно же, окна! Две огромные, до потолка, витражные арки светились, как пузыри в соседнем зале, только не мертвенно-бледно, а ярко, празднично, переливаясь радугой на цветном стекле.

В кабинете было жарко натоплено, но все равно хозяин велел Адалану сесть в кресло, поближе к очагу, и протянул большой тяжелый кубок. В кубке оказалось кислое вино, смутно знакомое по запаху, хорошо разбавленное кипятком и медом. Адалан отхлебнул и остановился. Питье было вкусным, приятно согревало, от него весело щекотало в горле и под ребрами, но разве можно девятилетнему мальчишке пить хмельное?

Магистр словно догадался о его сомнениях:

— Ничего, Адалан, пей, привыкай. Ночная невеста понадобится тебе очень скоро, да не такая жидкая — учись узнавать ее обманы и справляться с ними.

Адалан послушался, осушил кубок до дна. Радостное тепло разлилось по телу, и он совсем перестал бояться. Захотелось добавки, а потом залезть в кресло с ногами и расспросить магистра обо всем, что было любопытного в Сером замке, раз уж старик сам решил учить его. Но он вовремя вспомнил об обманчивых чувствах, поэтому добавки просить не стал, хотя сапоги все же скинул и, подтянув под себя ноги, спросил:

— Магистр Дайран, это правда, что ты выбрал меня в ученики?

— Правда, — усмехнулся магистр не то его нахальной позе, не то словам, которые, конечно же, тоже были невежливы и глупы. — И, раз ты мой ученик, можешь спрашивать все, что хочешь.

— А почему ты меня взял?

— Потому что ты орбинит, первородный маг всетворящего огня, старшая кровь, как и я. Из магистров ордена ты мало кому подходишь: обучать старшего может только старший.

Адалан задумался. Снова, уже в который раз эти слова: старшая кровь, первородная магия… Странные слова, пристальные взгляды, особое отношение — похоже, об этом знают все на свете, кроме него. Если расспрашивать — этот важный старик вслед за магистром Датрисом и чернявым Ваджрой сочтет его неотесанным дикарем. То есть, не только он сам, но и Рахун, и Хафиса, его горячо любимый Ягодка, и даже малышка-Снежинка не стоят ничего, кроме насмешки? Нет уж. Ни за что он не допустит, чтобы над ними кто-то смеялся! И уж тем более магистр Дайран, глава ордена и его учитель…

— Что, это — все? Больше ничего спросить не хочешь? — нарушил молчание магистр.

Ничего такого не было в этом простом вопросе, но Адалан почему-то услышал сожаление, досаду и даже разочарование. И, испугавшись перемене в настроении учителя, вдруг выпалил все разом:

— Конечно, хочу! Как это, что это такое — быть первородным магом? Почему все кругом чего-то от меня ждут, когда я ничего не понимаю и не могу, совсем ничего: ни воду нагреть, как магистр Датрис, ни грязь с одежды счистить или отпереть дверь, как Ваджра, ни колдовские огни в темном коридоре засветить…

— Ох ты! — вдруг засмеялся старик. — Засветить магические огни не может почти никто из белых, и не смогут никогда. А вот ты — да, ты научишься, если захочешь. Но давай-ка разбираться по порядку. Видишь окно? Ну-ка расскажи мне, что там нарисовано.