Сильнее смерти - [80]

— Скажи мне, дедушка, не собираются ли они воевать между собой?

— Кто это они?

— Четники и партизаны.

— А кто их знает? На стороне короля закон, а партизаны свою линию проводят. Муж у тебя умный человек, но если бы он прицепил кокарду, нам бы легче было. Эх… — дед вдруг замер на полуслове — понял, что слишком разболтался.

— Не скрытничай, дед. — Зорка почувствовала, что старик о чем-то умалчивает. — Скажи, что бы такое сделать… ведь пропадет мой Шолая.

Перушко сочувственно посмотрел на Зорку, на ее выпиравший живот, потер бороду и, уже собираясь уходить, неторопливо сказал:

— Надо бы ему не на раскол идти, а на объединение. Пусть королю подчинится. Партизаны, конечно, молодцы, но из-за звездочки головы лишаться — не шутка.

После ухода Перушко Зорка совсем пала духом. Долго стояла она у окна в тяжелом раздумье, а потом вдруг схватила белый платок, завернулась в него и выскочила из дому.

Мутными зимними ночами вьются над Виторогом снежные бураны, засыпают пухом деревни и села, выравнивают овраги и ямы, набрасываются на убогие домишки. Под звон северных бубенцов мчатся по земле гривастые снежные кони, яростно бьются в закрытые наглухо окна и двери. Запоздалый путник с трудом пробирается по сугробам, рискуя потерять дорогу или свалиться в Пливу. В такие ночи все вокруг будто вымирает. Старики рано загоняют домой своих внуков, а сами долго молятся перед иконами, взывая к богу о милости.

В одну из таких ночей по мосту через Пливу ехал всадник, стремившийся побыстрее проскочить открытый ветру участок. Жесткий снег больно стегал его по лицу и шее, заставлял глубже втягивать голову в плечи и понукать замерзшими губами усталого коня. Доехав до дома Шишко, всадник повернул направо и, увидев, что конь с трудом бредет по снежной целине, спешился. Дальше путник пошел пешком, ведя лошадь под уздцы. Дойдя до доме Шолаи, путник остановился и постучал в дверь. Из дома донеслось шлепание босых ног по полу, затем в окне зажегся свет. Конник стоял спокойно, прислушиваясь к возне за дверью. Когда дверь отворилась и свет ударил путнику в глаза, он рассмеялся.

— Добрый вечер, жена!

— Симела, родной! — теплая от сна, Зорка бросилась к мужу и прильнула к его обледеневшей куртке. — Забыл нас совсем! Уж я все глаза проплакала!

— Нет, жена, не забыл. Ни тебя, ни дочь не забыл. Да только никак нельзя было приехать.

Зорка собрала ужин, а сама уселась рядом и стала смотреть на мужа. Потом убрала со стола. Бросив взгляд на спящую дочь, она легкими шагами подошла к лампе и погасила ее.

В комнате стало темно. С улицы доносилось завывание ветра, с силой ударявшего в крышу дома. За окном бушевала метель. Поземка полоскалась на ветру, словно огромная рваная простыня…

Возвращаясь от сладкой отрешенности, Зорка открыла глаза и шепотом спросила:

— Симела, почему люди плохое о тебе говорят?

— Кто говорит? — спросил Шолая.

— Да все. Рассказывают, что вы с четниками разделились и воюете друг с другом. Неужели это правда?

— Правда, Зорка.

Зорка заплакала. Плечи ее задрожали, и сквозь рыдания послышались горькие слова. Немного успокоившись, она рассказала ему все новости, случившиеся за время его отсутствия. Говорила и о случае с Даркой, и о беседе с Перушко, и об угрозе Бубало.

Шолая пытался успокоить жену.

— Не слушай никаких сплетен. Запомни одно: четники — предатели.

— А люди говорят, что король… — начала было Зорка, но он прервал ее.

— Какое мне дело до их короля! Пусть они сами нянчатся с ним!

— Но ведь их много, Шолая, — прошептала Зорка, — от тебя-то люди ушли, а к четникам пристали. Говорят, что Плева опять не с тобой, что ты останешься один.

— Ну да, они думают, что, если я останусь один, то сниму звездочку. Ошибаются. Мне не привыкать к тому, что плевичане уходят от меня. Только я отрекаться не умею. От красной звезды я никогда не откажусь. Вся Россия живет под красной звездой, и у нас в стране она восторжествует.

Постепенно успокоившись, Зорка прижалась к мужу и прошептала:

— Боюсь я за тебя, родной мой. Ночи не сплю. То мне кажется, что тебя ранили, то — убили. А как засну, сны страшные вижу. Долго ли ты дома пробудешь, что дальше собираешься делать?

Шолая отвечал, лежа с закрытыми глазами:

— Теперь пойду на усташей. Сгоню их в Яйце и Мрконич, а потом разобью. А за меня не бойся. Меня не так просто убить. Шинель у меня вся в дырках от пуль и осколков, а я, как видишь, цел и невредим.

— А потом что будет?

— А потом мы победим.

— А четники?

— А четники сгинут.

— Но ведь их много, как же ты можешь наперед знать, что случится?

— Я знаю, что говорю. Ну да ладно, давай спать.

Шолая заснул. Слушая его ровное дыхание, Зорка начинала верить, что ни с ним, ни с нею не может случиться ничего страшного.

Утром Шолая уехал в отряд.

XV

Выстрелы из двух короткоствольных трофейных орудий возвестили начало наступления. Рассредоточившись, штурмовые группы пошли в атаку.

— Смотри, как наши жарят! Ох, мама родная, если бы нам еще парочку пушек, мы бы их до самого Яйце погнали! — говорил восторженно Белица.

— А разве мы сами не похожи на пушки! — весело отвечал ему Муса, сжимая сильными руками автомат. — Видишь, как усташи нас боятся.