Сильнее смерти - [58]

— В чем дело?

— Надо проучить этих красных скотов, — забормотал поручник, торопливо поправляя на себе обмундирование. — Убить меня хотели!

— Зачем вы к ним ходили?

— На переговоры.

— Кто разрешил?

— Никто, сам решил.

— Распустите строй. Вы не имели права так поступать. — Дренко посмотрел на возбужденные лица плевичан и скомандовал:

— Вольно! Разойдись!

Поручник злобно заскрежетал зубами, видя, как расходятся бойцы.

— Вы и в дальнейшем намереваетесь проводить свою политику попустительства? — спросил он.

Дренко повернулся, сердито смерил его взглядом и, не сказав ни слова, пошел к буку, под которым было сложено его имущество и седло.

Начинался мятеж, который потом принял невиданные размеры.

Спустя некоторое время Белица решил пойти к поручнику и забрать у него бойцов из бывшей своей роты. Застегивая на ходу ремень, он направился прямо к буку, под которым стоял Матич и нервно курил.

— Ты здесь за главного? — с вызовом спросил Белица.

Поручник выпустил изо рта облачко табачного дыма; лицо его искривила презрительная гримаса.

— А что тебе? — ответил он сквозь зубы, не выпуская изо рта сигарету.

— Хочу забрать своих людей, — сказал Белица.

— Каких это своих?

— Из моей роты.

Поручник сделал глубокую затяжку и выплюнул недокуренную сигарету.

— А откуда ты взял, что они здесь?

— Вы их забрали к себе, я знаю.

— У тебя забрали?

— Да, у меня.

Губы поручника искривились в ядовитой усмешке.

— Ты или сдурел или плетки захотел, — сказал он.

Глаза Белицы гневно сверкнули, лицо налилось кровью.

— Будешь мешать мне — убью, — глухо проговорил он. — А плетку свою прибереги для кого-нибудь другого.

Поручник с опаской посмотрел на сжатые кулаки Белицы, но быстро преодолел страх. Охваченный гневом, он скрестил руки на груди и язвительно сказал:

— А я их не отдам, попробуй возьми.

— И возьму! — крикнул Белица и направился в лес.

— Попробуй, будешь пенять на себя, — бросил поручник вслед Белице и поспешил вдоль опушки.

Пройдя по лесу несколько шагов, Белица увидел, что из-за деревьев на него смотрят дула десятка винтовок. Пришлось повернуть назад.

Вернувшись к своим, он сказал окружающим его бойцам:

— Надо кончать с этим гадом.

Вскоре прибыл Дренко. Услышав от Матича о его ссоре с Белицей, Дренко рассердился на поручника.

Белица встретил Дренко неприветливо.

— Что тебе надо? — спросил он.

— Слышал я, что ты приходил к нам и разговаривал с поручником… — спокойно сказал Дренко.

— Да, приходил, ну и что?

— Поссорились вы с ним?

— Грозился пристрелить меня. Опасный у тебя помощник.

— Он мне не помощник, — ответил Дренко, — он представитель командования.

— Рыба с головы гниет, — заметил Белица.

Дренко усмехнулся и тихо сказал:

— Давай оставим эту тему. Я пришел, чтобы поговорить с тобой по другому вопросу.

— Изволь.

— Почему ты не присоединяешься к нам? Мы друг друга знаем, а в том, что случилось вчера, я не виноват. Забудем старое.

Белица, прищурив глаза, острым взглядом посмотрел на него. Казалось, еще немного, и он или ударит его или рассмеется ему в лицо.

— Как же ты глуп, капитан королевской армии, — презрительно проговорил Белица.

Дренко отступил на шаг и посмотрел сквозь узкий просвет между деревьями на залитую солнечным светом поляну: на возвышенной части поляны трава уже начала вянуть.

— Ты надеешься на возвращение Шолаи? — спросил он, не обратив внимания на обидные слова Белицы.

— Надеюсь, — ответил Белица.

— А как ты думаешь, к кому он присоединится, когда вернется?

— К нам, конечно.

— Значит, снова будете создавать отряд?

— Теперь уже не отряд, капитан, а дивизию, а то и армию, — ответил Белица.

Дренко замолчал. Затем повернулся и медленно зашагал в свой лагерь.

Белица, проводив его взглядом, подошел к бойцам.

— Много еще мусора на нашей земле, а откуда он берется, — не поймешь, — сказал он как бы сам себе.

А плевичане в лагере Дренко, протрезвившиеся после вчерашней попойки, шумно спорили.

— Ты нам мозги не засоряй, — кричал Ракита на Колешко, — мы без тебя знаем, что к чему. Что ты мне своего офицера хвалишь, когда он такой же сукин сын, как и все они. Разве не он только что приказывал, чтобы мы стреляли по своим и дрались с ними! А пока мы между собой скандалим, усташи сожгут Плеву. Нет, что ни говори, а Шолая лучше твоих офицеров, хотя и он зарвался.

— Сыт я по горло твоим Шолаей, — сердито ответил ему Колешко. — Мне он больше не требуется. А если ты вздумаешь уйти от нас, так я могу и пальнуть, помни!

— Ах так! — взорвался Ракита. — Это в своего соседа! Ну что ж, и я тебя могу на мушку взять.

Перушко, молча наблюдавший за их перебранкой, подождал, пока их спор не иссяк, а затем, повернувшись к Колешко, неодобрительно сказал:

— Что ты вымещаешь свою злобу на человеке и грозишь ему! У каждого из нас своя голова на плечах, и каждый может поступать как хочет.

— Ты, старик, помалкивай, это не твоего ума дело, — набросился на него Колешко.--Почему ты кокарду не пришиваешь?

Перушко подскочил как ужаленный.

— Ты своей бабе приказывай, а не мне. Я в четники не вербовался. Захочу пришью кокарду, не захочу — не пришью. Моя воля. Тоже мне генерал нашелся указания другим давать! — Сжимая в одной руке фуражку, а в другой кокарду, Перушко отвернулся от Колешко и зашагал в кусты.