Сильнее смерти - [56]

Растревоженный воспоминаниями, он открыл глаза. Сон не шел. Солнце уже скрылось за горой, раскинувшаяся внизу долина затягивалась легким туманом. Чувствуя себя еще более разбитым, Шолая поднялся со своего жесткого ложа и направился искать коня. Он мирно пасся невдалеке. Взнуздав его, Шолая забрался в седло, посмотрел на дорогу, которой ехал сюда, и повернул направо. На мгновение он поддался малодушию и хотел было повернуть назад, но пересилил минутную слабость и больше не оборачивался. «Время до ночи еще есть», — подумал он.

Перед Купресским Полем Шолая встретил группу крестьян, гнавших скот.

— Куда идете? — остановив коня, спросил Шолая одного мужика.

Крестьянин посмотрел на него, смерил глазами коня Шолаи и на ходу ответил:

— От усташей уходим. Опять жгут все.

— Где они?

— Всюду, — ответил крестьянин, поднял хлыст и с руганью ударил одного из быков, замешкавшегося перед ним.

Подождав, пока стадо миновало его, Шолая стегнул лошадь и двинулся в том направлении, откуда бежали крестьяне.

— Куда же ты едешь! — крикнула ему пожилая крестьянка, удивленно глядя на него. — Или жить надоело?

Шолая повернулся к ней:

— Не хлопочи, тетка, о моей жизни — о своей думай.

С усташами он столкнулся, когда те выходили из села, намереваясь догнать крестьян и отбить у них скот. Шолая внимательно наблюдал, как усташи вытягивались в длинную колонну и свернули на узкую тропинку, бежавшую меж скал. Спешившись, он привязал лошадь к дереву, а сам подошел к каменной стене, которая могла послужить ему укрытием. Внизу расстилалась еще недавно густозаселенная долина. Сейчас от большинства домов остались лишь пепелища.

Шолая положил около себя гранаты и приладил винтовку. Убедившись, что конь укрыт надежно, стал ждать. Когда первые усташи оказались от места засады в нескольких метрах, Шолая выстрелил в первого из них и бросил гранату. Затем хладнокровно одного за другим стал расстреливать в панике бежавших по узкой тропе усташей. Так продолжалось около получаса, а потом Шолая осторожно покинул засаду, по которой усташи открыли сильный огонь.

К ночи Шолая добрался до своего дома, и здесь силы оставили его. Все тело била лихорадка. Укрывая Шолаю толстым одеялом, Зорка сокрушенно вздыхала:

— Что же случилось, расскажи!

— Ничего, — раздраженно ответил Шолая.

Лежа в углу, он смотрел на огонь в очаге, и ему казалось, что в отблесках пламени все вещи, находившиеся в комнате, беспрерывно двигались, менялись местами.

— Сердце болит, — сказал он.

Зорка склонилась над ним и прикоснулась щекой к его горячему лбу.

— Родной мой, скажи, что произошло. Скажи, я не стану плакать.

Шолая долго молчал, а потом проговорил с горечью:

— Предали меня. Плевичане предали, за офицерами пошли.

Зорка подняла голову, вытерла слезы и посмотрела на огонь, отблески которого играли на ее лице.

— Я знала, что так будет. Знала еще тогда, когда ты пошел с ними. Только ты сам ничего не хотел видеть.

— Надо было расстрелять это офицерье, — пробормотал Шолая. — Хотел было как-то, да рука не поднялась. А ведь чувствовал, что я им поперек дороги встал. Гусь свинье не товарищ — ясное дело. Эх, упустил момент!

Зорка прилегла рядом с ним. В голове ее роились горькие мысли. Как часто она теряла Шолаю, как часто возвращался он к ней с растерзанной душой, раздавленный жизнью. Вот и сейчас опять. Ей было невыносима жаль мужа, но она не проронила ни звука и сдерживала слезы, чтобы не усугублять его страданий. «Уж если около меня он покоя не найдет, где же ему искать его», — думала она.

До полуночи Шолаю трясла лихорадка, а затем у него резко поднялась температура и начался бред. Он ежеминутно сбрасывал с себя одеяло, рвал руками ворот рубашки. Зорка терпеливо укрывала его, шептала ласковые слова, не отходила от него ни на шаг. Уже глубокой ночью она догадалась положить ему на грудь полотенце, смоченное ракией. Вскоре Шолая стал успокаиваться и наконец заснул тяжелым сном.

И снилось ему, будто, пройдя через лес, он вышел на широкий луг, залитый водой. Посредине мутного потока плыла копна сена, на которой сидела ворона и громко каркала, испуганно размахивая крыльями. Шолае во что бы то ни стало надо было перебраться на ту сторону, и он стал ждать, когда копна подплывет ближе, чтобы забраться на нее. И тут копна превратилась в горящий дом, в окне его показалась большая круглая голова человека, он звал на помощь. Шолая, не раздумывая, бросился к нему и через мгновение уже был на середине потока. Вдруг вода стала быстро прибывать, а дом удаляться. Голос же человека из горящего дома звучал все жалобнее. Шолая попытался ухватиться за доску, наполовину оторвавшуюся от дома, но в это время волна мутной воды ударила ему в лицо. Он глотнул и закашлялся. Дом на глазах стал расти, а круглая голова, торчавшая из окна, начала скалить зубы и потешаться над Шолаей, которого поток тащил в глубину. Шолая глотал мутную грязную воду и чувствовал, что скоро захлебнется. Вот вода накрыла его с головой и как на крыльях понесла в глубокую пустоту…

Рано утром Шолая открыл глаза и попросил пить. Зорка принесла ему полную крынку молока, которую он жадно выпил. Окончательно проснувшись, он сделал попытку встать, но после первого же шага покачнулся. Зорка подхватила мужа, не дав ему упасть, и стала настаивать, чтобы он снова лег.