«Синдром попутчика это называется», — сама себе подсказала девушка.
— Так и поступайте в Академию искусств.
— Не смешно. Я хотела, но там конкурс, и я программу не знаю для поступления.
— Необязательно идти по конкурсу. У меня один из внуков туда поступил по воле народного выбора. Вы не знаете, что это такое?
— Нет, — Сафира округлила глаза.
— По крайней мере, вам стоит попробовать. Я своему тоже говорил — попробуй, вдруг получится? А у него и получилось, теперь уже на втором курсе учится, через год выпускной!
— Что такое народный выбор?
— Тоже конкурс, но отдельный. Когда приезжают молодые люди, у которых есть талант, но нет, как вы сказали, программы. Он мне тоже что-то такое говорил, что в нашей глуши подготовки нет. Вот они там выступают перед зрителями, их показывают по телевизору, а потом все голосуют, и лучших берут в Академию, за казенный счет. Но если и не выйдет, работу в столице легко найдете. Танцы — не позорная профессия, в Джалане очень востребованная. В общем, не пропадете и так, и эдак.
— Звучит обнадеживающе, — Сафира допила чай и поставила кружку на кушетку.
— Во всяком случае, надежд больше, чем в этой дыре. Я всем своим внукам так и говорю — езжайте в Джалан, нечего тут засиживаться. Младшая моя недавно замуж вышла, тоже за столичного! — альв со вздохом достал из-под плаща крохотный кожаный мешочек на веревочке и выудил из него синее крапчатое кольцо. — Вот. Я сам когда-то ей мастерил, на удачу. Она с ним и поехала. Говорит, действительно помогало. А теперь уже обручальное золото носит, красииивое!
— Это тоже красивое, — похвалила Сафира. Альв протянул ей поделку, видимо, чтобы похвастаться своим умением вытачивать из камня. И кольцо оказалось действительно хорошо: камень казался простеньким, неприметным, но даже в полумраке палатки были заметны удивительные узоры на его поверхности.
— Ну и берите себе. На удачу. Носите только, не снимая. Берите-берите. Мне уже некому его передавать, всех пристроил. Выйдете замуж — вернете.
— Куда верну? — опешила Сафира.
— Сюда же, в Идо. Городская больница, она тут одна. Я доктор Люс. Если жив еще буду, привезете. А нет, так дочке подарите. Не смотрите на меня так, мы альвы, для нас горы — это часть души. И мы — часть гор.
Сафира не раз слышала об альварских амулетах, которые изготавливали вручную. Слышала об их удивительных свойствах и о том, что их нельзя украсть или отнять, только по доброй воле продать или подарить от души. И сейчас ее интуиция подсказывала: этот подарок стоит принять. Каким бы странным ни казался жест незнакомца. В конце концов, терять ей было нечего.
*****
Виктор проснулся от того, что настойчивые солнечные лучи лезли в глаза. Просыпаться не хотелось совершенно. Тасита лежала рядом, расслабленная, согретая его объятьями.
«Откуда в закрытой палатке свет?»
Сощурившись против солнца, Виктор сфокусировал взгляд и понял, откуда. Вход был открыт, на пороге стояли двое в форме внутренней безопасности департамента.
«Быстро сработали», — подумал Виктор и принялся одеваться. Его не торопили. Пользуясь этой возможностью, он неспешно привел себя в порядок, укрыл Таситу одеялом и вышел.
— Прокурор Коннор, — казенным тоном сообщил безопасник. — Вам предъявлено обвинение в убийстве. Нам приказано доставить вас в городскую тюрьму Джалана. Руки.
На запястьях Виктора защелкнулись наручники.
Триединая империя, Альварские предгорья
Северная провинция Идо, канцелярия патриарха Кима
— Нора, Эдвард, — Ким вежливо поздоровался с двумя степенными альвами, вошедшими в кабинет.
— Добрый вечер, патриарх, примас, магистр, — Нора кивнула де Зирту и Ахасо, сидевшим за небольшим столом. Эдвард последовал ее примеру.
Ким велел секретарю принести чай и перешел на альварский язык. Для горного народа это был особый знак уважения.
— Леди Коннор…
— Я давно не леди. Я отказалась от своего титула в пользу Виктора, — алые глаза Норы сверкнули. — И сделала это для блага нашего народа. В человеческом обществе только декларируется равноправие, в реальности всем управляют мужчины. Люди. Мы можем сколько угодно объяснять, что у альвов матриархальный строй и совсем иная культура.
— Нора, — начал де Зирт.
— Не встревай, Люс. Я имею право высказаться. Сейчас я говорю как мать. Которая не делает различий между родными сыновьями и приемными. Виктор для меня такой же, как все остальные дети, он мой сын. И ему грозит смерть только за то, что он слишком сильно хотел помочь людям. Если вы полагаете, что для нас он — просто удобный представитель в высшем обществе или… политический инструмент, то ошибаетесь. Да, он человек, мужчина. Но он вырос в горах и был принят нами как свой. Мы были бы рады, если бы он представлял нас через год в совете лордов. Но, в первую очередь, он мой сын!
— Он и нам не чужой, — напомнил Ким.
— Сколько у тебя таких, Ким? — скривилась Нора. — Одним больше, одним меньше.
— У меня внуков всего двое, — подал голос Ахасо.
— Мой сын — не политическая марионетка, которую можно пустить в расход и заменить на другую, — Нора злилась. — Его всегда тяготила эта роль и это ваше лордство, которое ему навязали.
