Шургельцы - [58]

Попросил слова Сайка Михаил. Стало тихо. Все ждали, что скажет этот медлительный, спокойный человек. Сайка снял с головы старую фуражку, помял ее в руках, посмотрел туда, где сидела его бригада. Начал, откашлявшись:

— Товарищи-граждане, опять мы работы начали, когда добрый хозяин кончает, страм нам и позор. Но это вы все знаете, и всем нам через это неустойка выйдет. А вот я о чем. — Он перевел дух, опять посмотрел на свою бригаду, сказал торжественно: — По мнению нашей бригады, подмокшую картошку надо свиньям скормить. Все равно она уже не взойдет.

— Правильно! — радостно закричали свинари.

— А что же сажать?

Собрание замолчало.

— Я же сказал: вторая бригада предлагает собрать картофель у колхозников. Кто сколько хочет, одолжи. Из нового урожая колхоз расплатится.

Люди зашумели: одни соглашались, другие — нет.

— Кто не хочет давать — не давай. Только по желанию. А то мы же не сможем посадить картошку, товарищи.

Сайка отошел в толпу, стал там и молча чадил цигаркой, толстой, как ручка деревянной ложки.

— В годы войны безвозвратно отдавали. Правильно сказал бригадир. Элексей, чего молчишь? Ведь больше возу у нас найдется излишков. Или боишься, что тебя жадные упрекнут? — послышался звонкий голос Нинуш — жены Элексея.

— Я не против, — встал Элексей. — Запишите пудов двадцать.

После Элексея то же предложили еще человек семь-во-семь. Бригадиры начали составлять списки.

— Постойте, послушайте, товарищи! Что вы по докладу скажете? Работе правления надо дать оценку и наказ новому составу, — пытался перекрыть шум председатель.

— Чай, не во время полевых работ такие собрания собирают!

— Чем раньше занимались правленцы?

— Поздновато проснулись!

— На сегодня хватит, завтра еще соберемся. Не слышите разве — по всей деревне коровы мычат, овцы носятся, наверное, дети плачут, — говорили женщины.

— Это собрание только для видимости созвали.

Шихранов вздрогнул, будто его шилом кольнули.

— Здесь еще заявления есть. — Председательствующий помахал бумажками.

— Чьи? Чего просят?

— Например, товарищ Никонов просит освободить от должности бухгалтера.

— По какой причине?

— По состоянию здоровья. Прочту вот.

— И не читай. Он за трудодни не согласен работать.

— Пусть уходит. Привык он к теплому месту! — без стеснения кричали колхозницы.

Какая-то женщина сказала резко и громко:

— Говорят, кота, привыкшего сметану красть, не заставишь кости глодать. Так и Никонова трудоднями не удержишь. Скатертью ему дорога!

— Это политически ошибочное выступление! — вскочил с места Шихранов.

— Какая уж тут политика, — отозвалась женщина. — Скажешь слово — обвиняете, что газет мало читаю. А когда их читать-то!

Кругом засмеялись.

— Правленцы пусть тоже картошку дают, — напомнил кто-то.

— Ревкомиссия должна учитывать, — послышалось сбоку.

— Конечно, а то как же? Обязательно! — оживился Маськин. И тут же засуетился: — Председатель, веди собрание по повестке дня! Что за базар по четвергам? — И тут же вспомнил не к месту: — В прошлый четверг на Буинском базаре картошку продавал — столько не галдели.

— А ты бы продавать не торопился, колхозу одолжи вот…

— А вы не насилуйте. По желанию надо — демократия. Я понимаю, на то я и актив.

— Я не актив, мне можно? — спросила Спани. — Бабы, мужики, раз так, то всем вместе надо. У всех по возу найдется. Запишите: Ерусланова — один воз. Собраниям время прошло, картошку сажать пора.

— Правильно! — одобрили ее.

Нина Петровна, которая вела протокол, стала заносить в список фамилию за фамилией…

В тот вечер собрание не кончилось. По отчету не было принято никакого решения. Объявили, что на днях придется собраться еще раз.

После собрания Митин и Шихранов направились в правление.

— Народ нельзя охаивать, нельзя им пренебрегать, друг мой Сергей, — сказал председатель райисполкома. На крыльце он закурил и предложил папиросу Шихранову. — Все же, дружище, скажу тебе прямо: твой фундамент основательно расшатан.

Шихранов раздраженно бросил под ноги папиросу. Митин спросил:

— Ерусланов где? На собрании его не видно было.

Шихранов ответил коротко:

— У него хвост прищемили.

— Не понимаю.

— Семья у него разваливается. Та красавица, которая на смотре самодеятельности соловьиным голосом заливалась, помните? Ну так вот, она набедокурила.

— Вон, оказывается, как, — довольно протянул Митин.

Они вошли в правление. Митин позвонил домой, сообщил жене, что перед выездом в Шургелы побывал в раймаге и договорился насчет ковра, — пусть она завтра с утра пойдет и выкупит.

— Передайте привет от меня, — вмешался Шихранов. — Пожелайте здоровья, счастья и богатства. Может, мы, если дела осложнятся, больше и не увидимся…

— Я думаю, что бы ни произошло, мы останемся друзьями.

Митин, заложив руки за спину, походил по кабинету.

— Не только у тебя — и у меня затруднения, — намекнул он.

Митин помолчал немного, сказал:

— Нелегко работать с этим руководством райкома.

— И мне так думается, — согласился Шихранов. — На беду этого Ильина прислали. Говорить на совещании при нем не могу. Язык заплетается. Все кажется, не совсем доверяет.

— Не только тебе, дружище… Скрывать нечего, эта карусель не только в районе крутится, обком уже вмешался.