Што ён страціў? - [4]

Шрифт
Интервал

Анатоль ветліва паціснуў прысутным рукі.

— Распранацца я цябе не запрашаю,— мітусіўся Сцяпан.— Гайда да мяне! Эх, як узрадуецца Клава! А я ўжо быў страціў надзею, што ты прыедзеш... Клава папракае: «Дрэнна ты запрашаў»...

Анатоль паклаў на стол па-ранейшаму новенькі, быццам толькі што з магазіна, жоўты партфель, прысеў каля бухгалтарскага стала, працёр хусцінкай акуляры.

— А ведаеш... не крыўдуй... я папрасіўся сюды, каб наведаць цябе. Але ёсць і справы...

— Якія справы! — засмяяўся Сцяпан.— Злодзеі ў нас перавяліся — судзіць няма каго. Усе справы — на пасля... Не сакрэт — што за справы?

— Не, не сакрэт. Ажыццяўляючы пракурорскі нагляд, хочам праверыць становішча дзяцей-сірат, якія на патранажы...

Сцяпан неяк дзіўна хмыкнуў, але выразу твару яго ў гэты момант Анатоль не ўбачыў, бо той, апранаючы паліто, адвярнуўся. Аднак Анатолю не падабаўся гэты гук, і ён, тыкнуўшы пальцам у дужку акуляраў, спытаў:

— Ты — што? Лічыш, што гэта няважная справа?

— Ды не, усякая справа важная. Але калі казаць пра тое, наколькі яна тэрміновая... Давай адкладзем яе на заўтра.

— А можа лепш сёння, Сцёпа? Тут усяго ў вас тры чалавекі,— пасяброўску шчыра і проста папрасіў Анатоль і расшпіліў партфель, каб дастаць патрэбныя паперы.

— Што-ж... Сёння, дык сёння. Галя! — звярнуўся старшыня да дзяўчыны-рахункавода.— Бяжы да маёй жонкі і перадай: будзе абедаць дарагі госць... Каб на стале была індзюшка і ўсё, што ёсць у хаце...

Анатоль дастаў паперы.

— Вось тут першая... Лапатка Люба... дванаццаць год.

Старшыня звярнуўся з немым запытаннем да бухгалтара. Той паціснуў плячамі і ў сваю чаргу звярнуўся да рахункавода, якая ўжо накінула кажушок і намервалася выходзіць.

— Лапатка Люба? Ды гэта ж унучка бабкі Лапаціхі. Во — побач тут... У той хацінцы, пра якую вы, Сцяпан Карнеевіч, казалі, што трэба раскідаць яе, каб не псавала выгляду вёскі.

Хацінка, хоць і была амаль у цэнтры вёскі, але стаяла адзінока. Суседнія хаты, вялікія і новыя, як бы грэбліва адступілі ад яе, як адсоўваюцца багатыя ад жабрака, адступілі ў бакі і высунуліся ўперад, а хацінка засталася недзе ззаду, на гародзе. Каля яе не было ні хлеўчука, ні паркана, адзінокае акенца на вуліцу глядзела з снежнай нішы сваімі белымі шыбінкамі. Снег, прыгожы, пушысты, заносіў сляды старой сцежкі, што вяла з вуліцы да хацінкі. Не мела гэтая сіраціна ні калідорчыка, ні сенцаў. Дзверы яе ад снегу і ветру прыкрываў прымітыўны буданчык з прытуленых да сцяны сасновых галін.

Сцяпан і Анатоль ледзь пралезлі ў шчыліну паміж сукаватымі галінамі.

Старшыня, не пастукаўшы, адчыніў дзверы. У хаце стаяў поўзмрок — шыбы зараслі тоўстым пластом інею.

— Хто там? — азваўся з печы танклявы дзіцячы галасок.

— Мы,— недарэчна адказаў Сцяпан, нібы гэтае «мы» адразу ўсё вытлумачвала.

Вочы паступова прызвычаіліся да поўзмроку, і Анатоль убачыў, што з-за коміна выглядае худы тварык з цікаўнымі вачанятамі. Уласна кажучы, убачыў ён адны гэтыя вачаняты ды нос, бо ўсё іншае на твары было закрыта вялікай белай хусткай.

— Гэта ты — Люба Лапатка? — спытаў Анатоль.

— Я. А што?

Анатоль не адказаў — «што». Ён убачыў белую пару, якую выдыхаў,— у хаце было холадна. Яшчэ тады, калі ён убачыў гэтую хаціну і асабліва сасновае галлё над дзвярамі, у душы яго ўзнікла нейкае непрыемнае пачуццё да Сцяпана. Цяпер гэтае пачуццё ўсё больш акрэслівалася. Ён ужо добра адчуваў, што гэта — злосць і гнеў. І разам з гэтым — боль, глыбокі душэўны боль, ад якога сціскала дыханне і рабілася салёна ў горле. Ён аглянуўся і ўбачыў у куце кучу бульбы. Ён нахіліўся і падняў адну бульбіну. Яна была мёрзлая. Невядома на што паклаў гэтую бульбіну ў кішэню. Гаварлівы старшыня маўчаў, відаць, таксама ўражаны выглядам хаты. На печы цяжка ўздыхнула старая, але самое яе не відаць было, толькі куча нейкіх рызманоў.

— Ты ў школу ходзіш? — спытаў у дзяўчынкі Анатоль глухім дрыжачым голасам.

— Хаджу. Але я тры дні не была... Бабуля захварэла... Яна слабенькая... Я ляжу з ёй і грэю... Баюся, калі я пайду, яна застыне і памрэ...

— А ў печы вы паліце?

— Учора палілі. Цётка Ганна прынесла бярэмак дроў, і мы палілі... Печка і сёння яшчэ гарачая... А вы з раёна?

— А чаму вы не возьмеце каня і не прывезяце дроў? — незадаволеным сухім голасам спытаў Сцяпан.

— А я прасіла ў вас, дзядзечка. А вы паслалі мяне да брыгадзіра. А ён кажа, што нас павінен забяспечыць сельсовет, што мы пенсію атрымоўваем...

Анатоль больш не мог трываць. Ён прарывіста, з гукам, падобным на ўсхліпванне, уздыхнуў і, нічога больш не сказаўшы, выйшаў з хаты.

Калі Сцяпан дагнаў яго на вуліцы, дзе ўсё ўрачыста ззяла ад снежнай белізны, ён прашаптаў з болем і гневам:

— Якая ганьба! Ганьба!

Сцяпан узяў яго пад руку, быццам намерваючыся падтрымаць на слізкім месцы:

— Дарагі мой, згадзіся, што за ўсім не ўгледзіш, усяго не ўбачыш... Ёсць больш важныя справы...

Анатоль вырваў руку, павярнуўсй да Ластаўкі, сарваў свае акуляры і, размахваючы імі, амаль крыкнуў:

— Знесці гэтую хаціну, каб не псавала выгляду,— пра гэта ты падумаў, гэта ўбачыў. А хто там жыве? Як жывуць гэтыя людзі? За два гады ты не здолеў убачыць. Гэта табе няважна. У цябе ёсць больш важныя справы. Крычаць ва ўсіх газетах, што галоўнае ў тваёй працы — клопат пра чалавека. Вось твае клопаты! Дэмагог!


Еще от автора Иван Петрович Шамякин
В добрый час

Роман «В добрый час» посвящен возрождению разоренной фашистскими оккупантами колхозной деревни. Действие романа происходит в первые послевоенные годы. Автор остро ставит вопрос о колхозных кадрах, о стиле партийного руководства, о социалистическом отношении к труду, показывая, как от личных качеств руководителей часто зависит решение практических вопросов хозяйственного строительства. Немалое место занимают в романе проблемы любви и дружбы.


Тревожное счастье

Известный белорусский писатель Иван Шамякин, автор романов «Глубокое течение», «В добрый час», «Криницы» и «Сердце на ладони», закончил цикл повестей под общим названием «Тревожное счастье». В этот цикл входят повести «Неповторимая весна», «Ночные зарницы», «Огонь и снег», «Поиски встречи» и «Мост». …Неповторимой, счастливой и радостной была предвоенная весна для фельдшера Саши Трояновой и студента Петра Шапетовича. Они стали мужем и женой. А потом Петро ушел в Красную Армию, а Саша с грудным ребенком вынуждена была остаться на оккупированной врагом территории.


Атланты и кариатиды

Иван Шамякин — один из наиболее читаемых белорусских писателей, и не только в республике, но и далеко за ее пределами. Каждое издание его произведений, молниеносно исчезающее из книжных магазинов, — практическое подтверждение этой, уже установившейся популярности. Шамякин привлекает аудиторию самого разного возраста, мироощущения, вкуса. Видимо, что-то есть в его творчестве, близкое и необходимое не отдельным личностям, или определенным общественным слоям: рабочим, интеллигенции и т. д., а человеческому множеству.


Торговка и поэт

«Торговка и поэт… Противоположные миры. Если бы не война, разрушившая границы между устойчивыми уровнями жизни, смешавшая все ее сферы, скорее всего, они, Ольга и Саша, никогда бы не встретились под одной крышей. Но в нарушении привычного течения жизни — логика войны.Повесть исследует еще не тронутые литературой жизненные слои. Заслуга И. Шамякина прежде всего в том, что на этот раз он выбрал в главные герои произведения о войне не просто обыкновенного, рядового человека, как делал раньше, а женщину из самых низших и духовно отсталых слоев населения…»(В.


Сердце на ладони

Роман-газета № 10(310) 1964 г.Роман-газета № 11(311) 1964 г.


Снежные зимы

… Видывал Антонюк организованные охоты, в которых загодя расписывался каждый выстрел — где, когда, с какого расстояния — и зверя чуть ли не привязывали. Потому подумал, что многие из тех охот, в организации которых и он иной раз участвовал, были, мягко говоря, бездарны по сравнению с этой. Там все было белыми нитками шито, и сами организаторы потом рассказывали об этом анекдоты. Об этой же охоте анекдотов, пожалуй, не расскажешь…


Рекомендуем почитать
Париж — веселый город. Мальчик и небо. Конец фильма

Жанна Владимировна Гаузнер (1912—1962) — ленинградская писательница, автор романов и повестей «Париж — веселый город», «Вот мы и дома», «Я увижу Москву», «Мальчик и небо», «Конец фильма». Отличительная черта творчества Жанны Гаузнер — пристальное внимание к судьбам людей, к их горестям и радостям. В повести «Париж — веселый город», во многом автобиографической, писательница показала трагедию западного мира, одиночество и духовный кризис его художественной интеллигенции. В повести «Мальчик и небо» рассказана история испанского ребенка, который обрел в нашей стране новую родину и новую семью. «Конец фильма» — последняя работа Ж. Гаузнер, опубликованная уже после ее смерти.


Окна, открытые настежь

В повести «Окна, открытые настежь» (на украинском языке — «Свежий воздух для матери») живут и действуют наши современники, советские люди, рабочие большого завода и прежде всего молодежь. В этой повести, сюжет которой ограничен рамками одной семьи, семьи инженера-строителя, автор разрешает тему формирования и становления характера молодого человека нашего времени. С резкого расхождения во взглядах главы семьи с приемным сыном и начинается семейный конфликт, который в дальнейшем все яснее определяется как конфликт большого общественного звучания. Перед читателем проходит целый ряд активных строителей коммунистического будущего.


Встреча

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сожитель

Впервые — журн. «Новый мир», 1926, № 4, под названием «Московские ночи», с подзаголовком «Ночь первая». Видимо, «Московские ночи» задумывались как цикл рассказов, написанных от лица московского жителя Савельева. В «Обращении к читателю» сообщалось от его имени, что он собирается писать книгу об «осколках быта, врезавшихся в мое угрюмое сердце». Рассказ получил название «Сожитель» при включении в сб. «Древний путь» (М., «Круг», 1927), одновременно было снято «Обращение к читателю» и произведены небольшие исправления.


Подкидные дураки

Впервые — журн. «Новый мир», 1928, № 11. При жизни писателя включался в изд.: Недра, 11, и Гослитиздат. 1934–1936, 3. Печатается по тексту: Гослитиздат. 1934–1936, 3.


Бывалый человек

Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!