Штамм «Ратоньера» - [52]

Потом был полубезумный бродяга, которого порвали бродячие собаки, потом свой же товарищ санитар, которому проломил голову неадекватный пьянчуга… Неудавшихся самоубийц было больше всего. Их откачивали, от многих выслушивали потом гневные упреки, но редко кто повторял попытку. Большинство, словно очнувшись, продолжало тянуть лямку дальше.

Максиму предложили перебраться в полуподвальное помещение, ближе к скорым. Он отказался, хотя там и было удобнее. В своей палате он в последний раз видел Лизу живой, помолодевшей от радости, счастливой, и в душе жила тень безумной надежды — если не покидать палату, Лиза сюда вернется.

В автомобильный парк скорой неожиданно привезли мини-комбайн. Дежурный механик, вытирая руки промасленной тряпкой, проследил за недоуменным взглядом Максима и сказал:

— Сечешь в таком? Посередине, между корпусами, места сколько, надо под посевы приспособить, а то лапу сосать придется. Будем рис выращивать.

— Почему рис?

— Он дольше всего хранится, — объяснил механик. — А что?

— Мне рис сказали не есть особо.

— А-а, диабетик. Да и гречу посадим, жалко, что ли. Правда, она плохо хранится.

Работа горя не приглушила, но помогала убить время. Новые товарищи держались с Максимом как обычно, не вспоминая лишний раз о его несчастье. Лишь однажды дежурный врач положил руку ему на плечо и сказал:

— Сорок дней пройдет, легче будет.

— Уже прошли, — ответил Максим.

Они действительно казались вечностью, а прошли внезапно. Он побывал в храме Екатерины и поставил свечку, подумав, поставил свечку и за Кирилла, — если кому-то там это будет неугодно, свечку он может не принимать. Максим побродил по церкви, постоял под иконой Екатерины, поставил еще три свечи — родителям и приемной матери. Ради этой скромной покупки ему пришлось вытряхнуть все наличные деньги. Воска не хватало, свечи лепили заново из огарков, и стоили они много.

Настоящая цель у Максима теперь была одна — дождаться исполнения Лизиной мечты. Подобно Эдмону Дантесу, желавшему увидеть клад сразу и целиком, он не пытался узнать подробности раньше времени. Но все же подтверждения замечал везде. У областной больницы стояло несколько автобусов, в которых раньше возили туристов, пролетал над городом вертолет («Ого! Что-то они разлетались!» — удивлялись местные). Сердце замирало, потому что означать это могло только одно — сюда съезжаются ученые. Старый террорист не обманул. Эх, знал бы он, чем обернется путешествие… но, с другой стороны, если он безвылазно торчал в какой-нибудь деревушке на берегу балтийского моря, откуда ему было это знать?

Однажды мимо него по коридору прошли два врача, незнакомых, пожилых, с виду профессоров, и один громко сказал:

— Гипоталамус! Понимаешь, это влияет на гипоталамус!

Обсуждают, понял он, бестолково улыбаясь. Лиза тоже говорила про гипоталамус.

Рука ныла по вечерам, но боль была вполне терпимой. Главврач появился на работе после перерыва и спросил, как у Максима дела, тот заверил, что нормально. Просить номер телефона и созваниваться с друзьями покойного Ивана он не стал. Пусть исследования проводят, пусть ставят опыты, он пока все равно ничем не может помочь.

Привезли оперировать работника бензоколонки, расположенной километров на сто севернее города. На заправку напали бандиты, из заправщиков и охранников выжило двое. Операция прошла удачно, и раненый выздоровел. Вся больница радовалась, ибо травма была сложнейшая. Только это все равно была омраченная, половинчатая радость доживающих последние годы людей.

Максим ждал радости настоящей. Ждал, что товарищи по работе хлопнут его по плечу и спросят: «Ты ничего не слышал?». Ждал, что начнут ремонтировать здание роддома, которое, несмотря на относительно приличное состояние, всем своим видом выдавало, что в нем живут глубокие старики. Но все оставалось прежним. Вызовы, умирающие старики, суицидники, рассыпающийся под колесами асфальт («Дорстрой» остановился в прошлом году» — «Да? Это он долго еще продержался!»), электричество по вечерам, серые лица окружающих и грызущая тоска в сердце.

Дни становились короче, хотя жара и не спадала. Шло к концу душное южное лето. Семен заходил в гости несколько раз. Старик теперь был в составе патрульной бригады и, похоже, новое дело пришлось ему по душе. Он всякий раз с удовлетворением рассказывал, как они шуганули несколько атакующих заправки сволочей. Максим слушал, кивал. Он чувствовал себя страусом, прячущим голову в песок, но не мог заставить себя спросить о ходе исследований. Если бы они дали результат, Семен бы и так сказал, ведь верно?

В конце августа он все же не выдержал. За четыре месяца можно изучить все, что угодно, если задаться целью. В тот день он встретил Семена под вечер, случайно, рядом со зданием больницы. У бывшего попутчика, знавшего Лизу и Кирилла лично, пусть и недолго, спрашивать об оплаченном страшной ценой рецепте было легче.

— Нашли там что? Ну, ты понимаешь. В этом штамме бактерий, ты говорил? — Максим боялся как ответа, так и того, что голос выдаст его страх. Если сейчас Семен просияет и скажет: «А я думал, ты знаешь!»

Но Семен вздохнул слегка, поджал губы, поглядел в сторону. Потом сказал: