Штамм «Ратоньера» - [50]

После визита к санитарам рана заново воспалилась. Это признала и спиценосая медсестра, признание выразилось в том, что она принесла обед в палату. А ведь Максим слышал, что на такую же просьбу из соседней комнатушки ведьма реагировала так:

— Дойти не можешь — не голоден.

Максим молча разглядывал жидкую рисовую кашу, морально готовясь приступить к трапезе. Все это время, несмотря на сосущее чувство под ложечкой и даже легкую тошноту от голода, у него не было аппетита. Он заставлял себя есть, потому что так надо, и еще потому, что вспоминал рассказы Лизы, как в ее больнице отказывающихся от еды кормили насильно, чтобы те не вздумали таким образом покончить с собой.

Дверь в палату приоткрылась без стука, и вошел старик Семен. Максим узнал его, хотя разбойничья борода была аккуратно подстрижена, и одежду Семену тоже выдали цивильную и неношенную. Специальные бригады шарили по всем заброшенным магазинам в поисках годных для применения вещей, и раздавали найденное нуждающимся.

Семен с минуту молчал, возможно, дожидаясь приглашения сесть. Не дождался, опустился на край кровати и сказал просто:

— Соболезную.

Максим молча кивнул. Ему и самому не раз приходилось говорить что-то похожее, и всегда слова казались дежурными и бессмысленными. Тем более от малознакомого человека, о существовании которого он и не подозревал две недели назад. Их объединяли путь и общая опасность, а еще друзья, которых больше не было. Кто был ему Семен? Попутчик? Но дорога закончилась. Товарищ, спасший жизнь? Но сначала они спасли его, так что теперь они ничего друг другу должны не были. Семен, видимо, думал так же. Но все же повздыхал и добавил:

— Я тоже жену потерял.

— Я — всех, — буркнул Максим. Скорей бы старик перестал вымучивать вежливые слова и оставил его в покое. Но Семен с мрачным удовлетворением человека, которому есть чем парировать словесный выпад, заметил:

— И я — всех.

— Сочувствую, — машинально сказал уже Максим, надеясь, что старик перестанет меряться, кому хуже, и уйдет.

— Жену недавно, два месяца назад, — продолжал Семен. — В нашем возрасте пора бы своей смертью, а так вышло, что нет. Мы вот в таком же общаке жили, как здесь. Только он из бывшей гостиницы… Наш дом сгорел, замкнуло проводку. С ней тогда был первый инфаркт. Ну, в тот раз оклемалась. А вот гостиница начала гореть, тут у нее сердце не выдержало.

— Тоже проводка?

— Может, поджог. А может, свеча опрокинулась или керосин. Нам тоже электричество по часам давали.

— Понятно.

— А перед этим, — Семен помедлил немного и заговорил быстро, будто решившись открыть что-то важное, — дочь перестала на связь выходить. Уже пять лет. Мы-то ее в Европу успели отправить, родня там… Во Франции задержалась. Мы радовались, что хоть за нее душа не болит, потом, конечно, везде херня началась… Тоже неспокойно было, помнишь?

Максим покачал головой.

— Она говорила — да ерунда все это… В их городке все тихо. А потом пропала, просто абонент не абонент.

— Так может не могла связаться? Живет где-то? Там не было терактов или еще чего, где она жила?

Семен молча смотрел на него, потом сказал:

— Вашему поколению в чем повезло, у вас детей нету. За них больше переживаешь. А теракт не единственное, от чего можно… — он запнулся, закашлялся. — С сыном я давно рассорился, сказал ему еще, что он для меня умер. Давно, очень давно. А тут этот грипп…

Максим снова машинально кивнул.

— Жена когда умерла, я сам копал яму, — продолжал Семен. — Ты не видел, как земля на тело сыплется, понимаешь? Тебе в этом тоже повезло.

— Хватит, а? Повезло, повезло…

— Ты слушай старика. Я в ту комнатушку пришел, что нам дали, гляжу — в потолке крюк. А у меня галстук остался. Смешно, да? Хороший такой, крепкий. Я и повесился.

— А как же ты со мной теперь разговариваешь?

— Из петли сосед вынул. Услышал, что я хриплю. Мне уже не больно было, ничего, а как я на этого дурака разозлился… Потом подумал — если так получилось, значит, это зачем-то было надо. Решил хоть сына попробовать разыскать.

— И что?

— Не найду, это понятно.

— Домой собираешься?

— Дома? — Семен поглядел в окно. — Дома то же самое. Смерть, тоска, бардак. Здесь из завода одного общежитие сробили, кто может работать и с глузду не съехал — милости просим. Вот там пристроился, а дальше видно будет.

— Я того мужика не могу найти, что приходил ко мне, — сказал Максим. — Он знал Ивана, в другом вертолете был. Такой моложавый с виду, худой, высокий, черный — армянин или азербайджанец. Я хотел у него спросить, тела после крушения искали…

Семен сжал его руку.

— Ты уж пойми… Да, они искали. Но аппаратура сейчас понимаешь, в каком состоянии. Не вышло. Только людьми рисковать зря.

— Понятно.

Если бы Лиза села в другой вертолет, если бы Кирилл добежал…

— К железнодорожной станции, значит, тоже не поехали? Без Ивана?

— А туда ездили, ты уж прости, без тебя, я дорогу показывал, — оживился Семен. — Мне тогда сказали, что ты с температурой под сорок два. А ребята эти собрались, они тут и впрямь боевые, повезло. Где такие организованные находятся, там все намного лучше. Сейчас в городе рейд готовят против тех бандюков.