Штамм «Ратоньера» - [53]

— В общем, нашли, но это не совсем то… Ты не расстраивайся сразу, может, еще что раскопают…

Максим похолодел.

— То есть как? Это не антидот?

— Это именно антидот, поздно просто. Понимаешь, не врач я. Ты у них спроси, напомни, что ты его привез. Они особо не болтают, чтобы зря не обнадеживать.

— Нет, ты мне сейчас скажи! Что значит поздно?

Семен неопределенно пожал плечами.

— В общем, там был типа сейф. И в нем различные наборы бактерий. И этого сраного гриппа, и разные там… Ратоньеры два вида. Ну мне на пальцах объяснили. Основной — штамм А, и еще штамм Б, немного измененный. Он не такой заразный и вызывает просто грипп, без бесплодия. И если переболеть им раньше, дает иммунитет к ратоньере. Ну, к штамму А. Только это теоретически, потому что проверить не на ком. Нам колоть бесполезно, мы все переболели штаммом А.

— Так, — прошептал Максим. В мире не поменялось ничего. Только отсрочку приговора отменили. Какое счастье, что Лиза этого не узнает.

— Ты чего, Макс? — старик обошел его сбоку, пытаясь глянуть в лицо, и Максим понял, что отвернулся от собеседника и скорчился, как от сильной боли. — Ты ж это… ты сам говорил, что не надо особо надеяться! Ну?

— Нет, нет, я не то, — Максиму удалось сказать эти слова почти нормальным голосом. — Желудок… пойду к своим, попрошу таблетку. Увидимся.

Он с трудом отвязался от старика и прошел в здание. Можно было расспросить товарищей по работе, они наверняка были в курсе, но не хотелось видеть никого. Накатила страшная слабость, хотелось только повалиться на койку и закрыть глаза.

Вот и палата, откуда выпорхнула счастливая Лиза, перед тем, как лететь на берег моря. Море… А как же их надежды увидеть Средиземное море, старую Прагу, Париж? Начиналось все тоже на морском берегу. Здорово ты посмеялся над нами, старый хрыч. Еще полгода назад у нас были планы, мечты, пусть даже мечты на прощальное путешествие! Даже смертникам оставляют последнее желание!

Он вдруг вскочил и заметался по палате. Апатия прошла так же резко, как и появилась, теперь ее сменил прилив лихорадочной энергии. Делать что-то, бежать куда-то… куда? На Финский залив? Тот старик не виноват. Он наверняка был в «Саранче» мелкой сошкой и ничего знать не мог. Нашел материалы, сам проверить не мог, отдал первым встречным, надеялся дать миру шанс… Вот он, шанс. Рухнувший вертолет и могила в степи.

Он сам, Максим, во всем виноват! Он был самым инертным из троицы, он должен был удержать остальных! Лиза бы и на Южный полюс понеслась за спасением, Кириллу в обычной жизни не хватало адреналина, и Максиму нужно было думать за троих. Что теперь? Что? Тупо дожидаться смерти?

Зажглась тусклая лампочка по потолком. Максим поднял голову. Электричество дали, так, ну и чего я, собственно, жду. Это будет не веревка, которую все равно не к чему прицепить, не нож, которого нет, и не окно. Этаж-то всего второй. И я никого не подведу, операции вечером не проводят.

Фанерка на стене поддалась не сразу, Максиму она стоила сломанного ногтя. В стене открылся кружок без штукатурки с двумя отверстиями. Без пластмассового корпуса это было еще больше похоже на поросячий пятачок. Смешно. Жизнь вообще такая штука, обхохочешься. Только зарядка для его целей не годится, и никакого провода нет!

Внезапно его осенило, он осторожно выглянул из палаты — коридор пустовал, — и вышел. На посту медсестер тоже никого не было. Максима это не удивило, под вечер уставшие дежурные частенько сбегали в курилку или просто отдохнуть. А вот если сегодняшний дежурный еще и беспечность проявил… Максим заглянул за стойку, дотянулся до ящика под поверхностью стола. Так и есть, проявил, бросил без присмотра кипятильник. Как оно без чая-то. Даже если само название через пару десятилетий исчезнет. Извини, друг, но сегодня не придется тебе чаевничать…

Ножика, даже перочинного, на посту не нашлось, и Максим поспешил обратно в палату, пока ему не помешали. Зато кипятильник оказался каким надо, с толстым проводом. Перерезать было нечем, Максим перетер провод о край стола и разлохматил изоляцию. Пойдет. Больно будет совсем недолго и в последний раз!

Это нельзя было сравнить с болью. Его затрясло, разом и быстро, руки свело судорогой, во рту защипало кислым, перед глазами вспыхнул обжигающе яркий свет. Сердце дрогнуло сильнее обычного и остановилось. Затем в белом сиянии возникла человеческая фигура, дернувшая провод. Тряска исчезла мгновенно, тело заныло, сердце осторожно стукнуло раз, другой, и пошло опять как часы. В меркнувшем свете проявились знакомые черты — зеленая шапка с пером, свисающие патлы, черные провалы вместо глаз. Желтая костистая рука Крысолова легла на стену рядом с почерневшим отверстием розетки.

Максим задохнулся, зажмурился от отчаяния: жив! Как дико, как несправедливо! Лицо Крысолова расплылось, вместо него над Максимом наклонился обычный человек с залысинами, в очках — кто-то из персонала, возможно, тот дежурный, любитель чая. Он сердито сказал:

— От тебя никак не ожидал! Тут же с бригадой ездишь, сам все понимаешь!

Рядом, медленно кружась в воздухе, опускалось на пол зеленое перо.