Шлимазл - [19]

— А ты, почему в Америке сидишь у дяди Сэма на хлебах? Почему сам-то в Израиль не уехал? — Борис пытался унять хорошо знакомую ему дрожь, как перед дракой.

— Так уж получилось, — старательно изобразил огорчение активистик.

Борис, может быть, и смог бы взять себя в руки и успокоиться, но, уловив боковым зрением испуганный взгляд Семёна, взбесился еще больше. Он знал, что Семёну известно, на какой фортель он способен, и это ощущение присутствия рядом совсем не праздного зеваки, не только не остановило его, но ещё больше усугубило ситуацию. Человек часто, особенно если это личность психопатическая, делает не то, что хочет, а то, что от него ожидают.

— Как это получилось? — изображал неподдельное удивление Борис, но слушать ответ не стал.

Он поднялся, громко скрипнув отодвигаемым стулом, и пошёл вокруг огромного стола чуточку быстрее, чем принято ходить по дому в спокойной обстановке. Ровно настолько быстрей, чтобы у козлобородого не оставалось сомнений, что к нему приближаются с нехорошими намерениями. Борис встал за спиной собеседника и еще раз упрямо переспросил: «Как это получилось?»

Он прекрасно знал, что теперь, несмотря на то, что он не закричал, не ударил по столу, не коснулся гада даже пальцем, активистик-сионистик не сможет больше есть, потому что богатым воображением труса он обязательно представит себе, как от удара в затылок, ложка поднесенная ко рту, по закону инерции вонзается ему в глотку. Он не сможет больше пить, потому что от предполагаемого удара по руке или по сосуду стакан влетит ему в хавальник, круша всё на своем пути, дробя зубы и разрезая осколками стекла рот. Он не сможет больше говорить, потому что пересохнет со страху его жевательный аппарат, и язык, не смазанный слюной, будет мямлить нечленораздельное. И при этом он будет видеть перед собой встревоженное лицо Семёна и от этого станет еще страшней. Захочется непременно обернуться, взглянуть в лицо сзади стоящего и попытаться уловить в глазах этого сибирского бандита хоть какие-то признаки помилования, но сделать это ему покажется унизительным и недостойным, а в это время изувер наклонится к самому уху, повторит с фальшивым любопытством: «Как это получилось?», и леденящий душу ужас ожидания зверской оплеухи станет совсем непереносимым, ну, прямо до охлаждения капель пота на лобике, до побледнения лица, до позорного позыва на низ по-маленькому. Так все и получилось, и продли эту пытку Борис, может быть, прибавился бы к вышеизложенному ещё и позыв по-большому, но подбежала Настенька. «Пап, ты чего?» — удивилась она тому, что отец, как-то странно наклонился над дяденькой, как будто хотел укусить его за лысеющий затылок.

— Ничего, дочурка, всё нормально, — распрямился Борис, и в этот момент, воспользовавшись временной отсрочкой экзекуции, козлобородый сквозанул мимо и рванул из дома, уже на улице зашнуровывая непослушными пальцами ботинок.

На другой день Борис, копаясь в библиотеке у Семёна, обнаружил случайно книгу Саши Гольмана. Открыл наугад опус под названием «Вперед к победе сионизма».

Ах, умница Гольман! Ах, единомышленник! Описывает, как Семён Куяльник (прямо и фамилия указана) сблатовал всех евреев в Израиль, а сам остался загорать на Бостонском причале. Остроумный, основанный на фактах фельетон!

«Жалко, что Гольман умер уже в Израиле, — сокрушался Борис, — непременно надо было бы дописать, как Плохиш мне открытки в Сибирь высылал с изображением Стены плача, трогательно подписавшись: „Израиль — моя любовь!“ В сущности, все наши общие знакомые уже там, даже лучший друг его, Раевский, где-то в Бат-Яме абсорбируется. Семён тут один сидит и всех туда отправляет. Вот теперь и за меня взялся. Сто процентов: он в одной организации с козлобородым агитатором-сионистиком пребывает. Не удивлюсь, если узнаю, что он от Сохнута[17] бабки получает».

Козлобородый больше не приходил, но появилась его жена — Крыска.

Коммуналка смотрела телевизор. Крыска поцеловала Семена в губы долгим, чувственным поцелуем и уселась к нему на колени.

«Страстный поцелуй после сорока, а хозяину как раз стукнул сороковник — это взаимное отсасывание гноя из-под десневых карманов, — Борис старался не смотреть на парочку, вспоминая, что так, по крайней мере, объяснял этот процесс заведующий кафедрой терапевтической стоматологии милейший Владимир Семенович Недосека. Не случайно классный специалист упорно отстаивал доктрину: „Чем выше интеллект, тем ниже поцелуй“. Профессор утверждал, что у любого пациента в этом возрасте уже имеются дегенеративные изменения пародонта, разрыхление ткани междесневых сосочков и другие признаки заболевания, самым отвратительным из которых является образование вышеупомянутых карманов, в которых поселяются в неимоверных количествах мерзкие микробы, уничтожая которых лейкоциты крови погибают, превращаясь в гной. Да-с…. приятного аппетита. Но дело даже не в этом. Она так откровенно нас презирает, считает нас настолько незначительными и неопасными, что не боится лизать Семена при посторонних, при Настеньке, в конце концов, которая знает, что она — жена козлобородого дяденьки. Дети же все понимают. Самое унизительное, что она ещё и умышленно демонстрирует абсолютное равнодушие к нашему мнению. Мы для нее — никто! Нас здесь нет! Обняла Семёна за шею, села нежным местечком ему на домкрат и елозит у него на хозяйстве. Как мы должны себя при этом вести? Делать вид, что ничего не происходит? Дурацкое положение. Неужели все бабы такие стервы?»