Шлимазл - [20]

«Нет, не все», — подумала жена Бориса. Она давно уже научилась читать мысли мужа и сейчас по выражению его лица могла безошибочно проследить ход его мыслей.

Она взглянула мельком на Крыску, задержала взгляд на руках. Все было ясно, как день. — «Незатейлива и незамысловата. Пальцы короткие, только картошку ими перебирать. Беспородна! Ногти округлые и выпуклые, как глаза при базедке, — болела часто бронхитом и пневмонией. По серому с зеленцой оттенку ланит можно с уверенностью сказать, что она нуждалась, скверно питалась в детстве, поздно созревала и от того страшно завидовала подружкам. Да кто же бросит в неё камнем, в бедную, когда она в первого же встречного приехавшего на практику студента вцепилась двумя руками, как за спасательный круг. Ну и что, что бородёнка, как у юродивого, зато врач без пяти минут, к тому же — еврей, не то, что русский пьяница и забулдыга, каких у них на селе пруд пруди, но самое главное: он же ещё и в Америку грозился с собой забрать из родной деревеньки Мудищево. Господи! Да как же было ей устоять-то, миленькой? И он, шкет, прыщи онанизмом лечил, тоже женским вниманием не был избалован. В общем, встретились два одиночества. И ведь не обманул, под венец повёл, вот только в Америке дела не пошли, диплом не подтвердил, экзамен не сдал и в сионистики с горя подался. И что она теперь имеет? Козлобородик её сидит на „вэлфере“, квартирка-студия от социала — ублюдочный вариант, детей нет, а тут Семён! Холостой, ещё не старый, с доходом, да ещё с каким; с хоромами: три туалета, джакузи, сауна, две спальни, большая комната для гостей, роскошная библиотека, огромный кабинет, гостиная — свадьбу можно справлять, да ещё и большой оригинал к тому же. Приказал в прихожей, размером большей, чем вся её, крыскина, социальная жилплощадь, телефонную будку в натуральную величину установить. И установили шабашники из Польши, и подписали по-русски: „Телефон“. Ну, как ей не соблазниться, ну, как её судить? Когда в России сейчас за зимние сапоги на панель идут? Не босиком же ходить? Да уж лучше босиком, чем в стоптанных нарезать. Презирают русские плохо одетых, а что мы хотим? Азиаты! Да они этого и не скрывают, вон, какую пословицу придумали: „По одежке встречают“, да по ней же и провожают, не будешь же на улице ум свой казать. Вот и поют: „Хороша я, хороша, да плохо одета. Никто замуж не берет девушку за это“. Короче, судить крыску не будем, да и не за что её судить, с точки зрения обывателя, но вот что касается меня, да я бы с ним на одном гектаре срать не села, ну вот ни за что! Ни за какие коврижки, хоть озолоти — не соглашусь!»

— Этот бедлам на трезвяк становится непереносим, — поднялся Борис, — а не сгонять ли нам с Фимой за бутыльментом?

Когда они вернулись, Семен с мадам куда-то слинял, но пришла Эмма. Они щебетали на кухне о чём-то дамском. Глупым мужчинам понять не дано, какое это райское наслаждение — самозабвенно болтать о пустяках.

— Эмма! Я ещё на улице по тонкому запаху дорогих духов догадался, что ты здесь.

— Какие духи? Борис! Это я сама так вкусно пахну.

— Верю, не сомневаюсь, и потому позвольте отвесить вам комплимент.

— Не позволю потому, что до сих пор не выяснила для себя: комплимент — это тонкая лесть или констатация реально существующих достоинств?

— А это и неважно. Главное — это внешняя достоверность. Хороший комплимент, как и денежки, никогда не бывает лишним. Нужно только так его сконструировать, чтобы поверили.

— Не поверю.

— Еще как поверишь, — убеждала жена, — ему поверишь.

Она не ревновала. Чем больше нагуляет аппетит, тем с большим удовольствием поужинает дома. Известный принцип «Козла нужно держать на длинной веревке, чтобы создать ему иллюзию свободы» она выполняла неукоснительно. Однолюбов жена не выносила, считала их поведение ненормальным; мужчин с отсутствием интереса в глазах к особам противоположного пола тайно презирала, держала их за дефективных и называла последних за глаза кондиционерами.

А, кроме того, Эмма была красива, что говорило в пользу вкуса Бориса Натановича.

— Итак, я утверждаю, дорогая Эмма, что твоя аристократическая печень и нежнейший желудочно-кишечный тракт работают безукоризненно.

— Фи, какой натурализм! Комплимент сомнителен и не принимается ввиду его абсолютной физиологичности.

— Но ты же не спросила, на каком основании я сделал подобное заключение.

— Спрашиваю.

— Охотно отвечаю. За окрас и тургор нашей кожи отвечает печень и пищеварилка, а у тебя такой замечательный, нежный румянец, такой чудесный цвет лица, что у меня нет никаких сомнений в том, что вышеперечисленные органы функционируют прекрасно. Ну, как, поверила?

— Сдаюсь. Поверила и возгордилась.

— Хотите, девушки остограммиться?

Девушки остограммиться не хотели.

— Смотрите, — показал на этикетку Борис, — какую мы с Фимой водочку откопали. Мужик с запорожскими усами и шароварами широкими, як Днипр, отплясывает гопака, а надпись «Казачок». Ну, бог с ним, может быть, это и «Казачок». А почему мы именно эту бутылку купили? А потому, что написано по-русски. Практичные америкашки умеют торговать, не чета нашим.