Школьник Свен - [11]

Антон не отвечал. Класс за ним сидел так тихо, что слышно было бы падение булавки. Они видели, как покраснела шея Антона под курчавыми волосами.

Кандидат Ланге продолжал:

— Ты сам говорил, что задачи ты списал раньше, а решение в субботу после того, как все тетради были убраны в шкаф. Ты списал свое решение раньше у Сельмера. Ты обманул меня, и напрасно отрекаешься. Вот твоя тетрадь. За обман ты получишь 6. Я поговорю об этом с ректором. Если бы ты не отпирался, ты отделался бы шестеркой.

Кандидат Ланге подал ему тетрадь. Антон не взял ее.

— Я не принимаю вашей шестерки! Я не обманывал и не списывал. Я, вероятно, по ошибке написал в решении 3-х.

— Чепуха, мальчик! — сказал Ланге и бросил ему тетрадь. — Садись!

— Я не лгу! — крикнул Антон Бех.

Тетрадь упала на пол.

Кандидат Ланге взял все тетради и спокойно сошел с кафедры. Остановившись перед Антоном Бехом, он сказал серьезно:

— Я долго не хотел верить этому. Мне жаль было, что ты списал у Симона Сельмера, но то, что ты отпираешься теперь, мне жаль еще больше. Садись!

После этого Ланге роздал тетради. Если в задачах были ошибки, он указывал на них каждому отдельно и объяснял. Он не обращал больше внимания на Антона Беха, который через несколько времени поднял свою тетрадь и начал рассматривать свое решение.

Голос кандидата Ланге разносился по классу то с одной стороны, то с другой. Но внимание всех было поглощено случившимся, и Ланге то и дело говорил:

— Да слушай же, что я объясняю.

Дойдя до середины класса, Ланге произнес:

— Между твоими домашними задачами, Свен, и классными — огромная разница. Домашние твои задачи хороши. Но ты не смущайся. Я ведь сказал тебе, что господин Винтер может проверять твои задачи. Я хочу только сказать, чтобы ты запоминал побольше и думал в классе. Ведь задачи все те же самые.

Свен Бидевинд не поднимал головы. Он дрожащими руками взял свою тетрадь у Ланге. В висках у него стучало.

— Да ты не смущайся, пожалуйста, я ведь не браню тебя. Ты одолеешь еще. Будь только внимательнее и прилежнее за уроками господина Винтера. Кланяйся ему от меня и скажи, что тебе необходимо повторить главным образом основные правила. Ты совсем не. уверен в них. Впрочем, при случае я сам могу сказать это ему. Я сегодня поставил тебе опять единицу, потому что я нахожу, что ты работаешь прилежно. Кандидат Ланге пошел дальше.

Свен Бидевинд сел. Он был бледен, как холст, и не сводил глаз с наклоненной головы Антона Беха.

Раздав все тетради, Ланге начал спрашивать. Первый, кого он вызвал, был Спмон Сельмер. В голосе и во всем существе Сельмера было что-то победное. Он то и дело отвертывался от доски и презрительно смотрел на Антона Беха.

Тот попрежнему сидел, опустив голову, тетрадь была закрыта. А за ним, попрежнему бледный, сидел Бидевинд, не сводя с него глаз.

Урок прошел удивительно тихо.

Когда раздался звонок, мальчики так же тихо вышли из класса.

Антон Бех вышел вместе с остальными, но его как будто сторонились. То же было и на дворе. Он старался держаться, как ни в чем не бывало, разговаривал и смеялся, но мальчики не поддерживали его.

Не то, чтобы они хотели выразить ему свое презрение, но все происшедшее слишком поразило их, было слишком неправдоподобно. Они смущались, не зная, что им думать.

Антон Бех остался один, а большинство класса обступило стоявшего на противоположном конце двора Симона Сельмера. Он что-то с жаром говорил, окружающие слушали.

Класс вообще уже давно был разделен на две партии; одна из них группировалась вокруг Антона Беха, другая — вокруг Симона Сельмера.

Партия Антона Беха была меньшей из двух, кроме того, была группа беспартийных.

Антон Бех был по натуре горд, его трудно было подговорить на шалости и обман.

Хотя Симон Сельмер зубрила и был меньше любим в классе, его партия была многочисленнее. Он помогал мальчикам, присылая за уроками математики записки с решением задач, писал сочинения и переводы, но ничего не делал даром. Серен Мандрабер платил ему за помощь изюмом, пряниками и тому подобным товаром: у отца Серена Мандрабера была колониальная лавочка. Отар Ингебрикстен воровал для него яблоки из отцовского сада; за латинский перевод, например, Симон Сельмер требовал два яблока. В классе рассказывали, что „зелот" — прозвище Сельмера, — получил однажды от Вильгельма Габриельсена десять ере (мелкая норвежская монета, ценою около 5 копеек) за алгебраическую задачу.

Антон Бех и Симон Сельмер постоянно боролись за первое место. Симон Сельмер чаще оставался победителем, и оба постоянно враждовали друг с другом.

И вот, стоя среди двора, окруженный своими приверженцами, Симон Сельмер распространялся о том, что Антон Бех списал у него задачу.

Антон Бех оглядел весь двор. В самом дальнем углу около гимнастики стоял Свен Бидевинд, тоже совершенно один.

— Свен! — крикнул Антон.

— Что?

— Господи, чего ты так испугался? Ты-то ведь знаешь, что я не списал у „зелота"!

— Нет, да ведь этому никто не верит!

— Отлично верят! Но я пойду к ректору. А что я тебя хотел спросить, Свен, ты брал мой черновик в субботу?

— Нет.

— Ага, мне это нужно знать.

Следующий урок был норвежский с учителем Сейме, за ним латинский с Бугге. Оба были во время урока как-то особенно торжественно настроены. Ни один из них не спрашивал Антона Беха, но оба часто взглядывали на него.