Шхуна «Мальва» - [22]
Ну, позвали моего батьку. Пришел он на бриг в одних штанах, рубашку в это время продал, хотел подержанную купить, да денег не хватило. Посмотрел батька на этого франтика и говорит: «Здравствуйте, синьор Ригорес!» Тот и глаза выпучил. «Вы, спрашивает, меня откуда знаете, господин русский безрубашечник?» «А я, отвечает батя, десять лет назад в Одессе с вашего брига ракушки сдирал в доках, вы тогда мне полтинник не доплатили». «А сейчас чем занимаетесь?» — «А сейчас я вроде как адмирал в отставке и без пенсии, а по нужде научных капитанов на дорожку в качестве лоцмана вывожу».
На бриге в это время женка капитана была, ну и другие разные синьорины. Повылезали из кают, на полуголого батьку смотрят, как на чудо божье. Капитан к ним обращается и говорит: «Это тот самый нищий моряк, о котором нам в Стамбуле рассказывали. Помните?» Те, конечно, в ладошки захлопали. Кок ихний на подносе отцу стакан водки поднес и кусок ананаса. Батя облизнулся и сплюнул за борт. «Подачки, — говорит, — не принимаем, а ежели что, на спор могу пойти, что в море сто очков вам вперед дам без карты и без компаса».
Синьорины по-своему залопотали, требуют, чтобы капитан перевел им батину речь. А когда поняли, начали просить своего Ригореса, чтобы он показал им это представление.
Итальянец расщедрился и предлагает отцу: бриг уходит на двадцать пять миль в море, бросает буй, кружится там в разных направлениях, уходит еще на десять миль, а потом отец должен привести судно точно к бую. Батя в это время был обязан сидеть на палубе с завязанными глазами и взглянуть на море только один раз: когда будут бросать буй. Если отец не ошибется, капитан дает ему червонец.
Даже грузчики и наши моряки, хорошо знавшие отца, ахнули. Море, оно, все-таки не земля и следов, конечно, не оставляет. Да еще и глаза завязанные. Кто-то сказал: «Пойдем отсюда, Глыба, нечего позориться перед этими фендриками». А итальянец, конечно, доволен, что придумал такую задачу, стоит и руки потирает.
И вдруг батя выпалил: «Не согласен!» Тут синьорины носами зашмыгали: как же это, мол, так, удовольствие срывается. А капитан им говорит: «В этой России, кроме басен, ничего нет. Я и раньше думал, что про этого нищего моряка рассказывают только сказки». А батя продолжает: «Не согласен на такие условия. Буй найду, только чтобы не подарок я от вас получил, господин капитан, а чтобы это вроде как спор был: найду буй — вы мне червонец платите, тот полтинник, который в Одессе не доплатили, и три четверти водки для моих камрадов. А не найду — я с вашего брига все до одной ракушки посдираю бесплатно, честь по чести».
Капитан согласился. Взял батя с собой своего дружка, чтоб итальянцы не хитрили, и говорит: «Ну, что ж, начнем, господин капитан».
Завязали ему глаза черной тряпкой и посадили около рубки. Дружка поместили на корме. И тут же отшвартовались. Синьорины сбились в кучу, смеются поглядывают на батю и трещат, как сороки. Батя сидит, ухмыляется, затылком солнце принимает и в ус, как говорят, не дует. Капитан понял, что солнце на батю работает, и приказал двойной тент над палубой натянуть. Синьорины от ума своего капитана совсем без ума стали.
Берег давно скрылся, штурман брига на всякий случай вычисления разные делает, а батя сидит и через каждые пять минут на свой палец плюет и кверху его поднимает. И все время молчит. Один только раз подозвал капитана и сказал: «Мне бы, господин капитан, и моему дружку горло надо прополоскать. Распорядитесь по стаканчику. Авансом. Дело-то наше все равно верное. Двадцать три с половиной мили уже прошли, скоро буй кидать надо».
«Капитан немедленно опрашивает у штурмана: «Сколько прошли?» «Двадцать три с половиной мили!» — отвечает тот. Батя и ухом не повел. Водку выпил, ноготь понюхал и опять на палец поплевывает. Потом бросили буй, и бриг как взбесился. То на норд ляжет, то на вест, то уйдет мили на две и зюйдом волну режет. Ход у брига был хороший, даже с открытыми глазами человека столку сбить можно. Куролесили так целый час. Потом развязали отцу глаза. Кругом море и небо, нигде ни точки. Не только капитан и синьорины, даже матросы пришли к рубке смотреть.
Батя поднялся на верхнюю палубу, посмотрел-посмотрел кругом и кричит рулевому: «Поворот фордевинд, правым галсом ложись на вест-зюйд-вест». Рулевой команду исполняет, матросы к парусам бросились. А батя командует: «Чуть правее! Еще правее! Так держать!» А сам даже вроде и на море не глядит. Один только раз посмотрел на капитана: тот молчит, усик покусывает. А через полчаса батя поднял руку и крикнул: «С правого борта буй! Вытаскивай!»
Матросы схватили отца, качать начали. По душе им пришлось, что простой моряк победу одержал. Синьорины тоже улыбаются. А капитан вызвал к себе штурмана и спрашивает: «Видели? Учиться надо!» Ну, а на берегу батю встретили наши как настоящего адмирала... Вот, Андрей Ильич, у кого морской талант был...
Хотя Фриц Люмке никак не мог прийти в себя от морской болезни и перенесенного страха, все же он был доволен: в трюме лежала громадная севрюга для господина Штиммера, а в вахтенном журнале мелким торопливым почерком были описаны ужасный шторм и твердость духа ефрейтора Люмке, ни на минуту не покидавшего палубу. Если даже этот страшный рейс не вошел бы в историю немецкого мореплавания, все равно потомство будущих Люмке не могло не оценить подвига своего предка. Строгий и невозмутимый, как и подобает отважному мореплавателю, Фриц стоял у борта и смотрел на близкий берег. Он не сомневался, что в комендатуре сейчас шли разговоры только о нем. Там не могли не знать о шторме, который свирепствовал в эту ночь на море. И сам комендант полковник фон Зиммер, предполагая, конечно, что шхуна погибла, говорил: «Этот Люмке был неплохим солдатом, черт возьми! Я давно хотел ходатайствовать о присвоении ему офицерского звания. Позаботьтесь Штиммер, чтобы его посмертно наградили железным крестом». Штиммер, конечно, не мог возражать. Люмке знал о многих проделках своего начальника и ни разу никому не заикнулся ни о чем. Штиммер верил ему. И Штиммер должен был ответить: «Вы правы, господин полковник. Люмке — один из храбрейших людей и заслуживает награды. Разрешите написать о его подвигах...»
Сказки известного донского писателя созданы по мотивам старинных казачьих преданий и легенд. В них выражены свободолюбивый, героический дух народа, стремление к добру и справедливости.Сказки выходят пятым изданием.Адресованы детям младшего возраста.
В романе показаны дороги трех друзей детства и тех людей, с которыми их связала жизнь. Автор повествует о судьбах этих юношей, ставших накануне войны летчиками. Немало страниц романа посвящено их военным будням.Роман раскрывает разные человеческие характеры, в нем живут люди со своим пониманием долга, своими взглядами и убеждениями.
Роман П. В. Лебеденко «Четвертый разворот», впервые опубликованный Ростиздатом в 1972 году, рассказывает о людях мужественной, героической профессии — о летчиках.
Новый военный роман писателя Петра Лебеденко «Холодный туман» — это пережитое им в суровые годы Отечественной войны, которую он прошел летчиком. Жизнь на земле и в небе, полная тревог, смертельных схваток, надежд, отчаяния, предстает перед читателем. Но главное в романе — судьба человека в тяжелых испытаниях. И как спасательный луч в море страданий — любовь…
Роман ростовского писателя Петра Лебеденко посвящен жизни шахтеров. В нем показаны люди разных поколений. В центре произведения — взаимоотношения двух друзей: Павла Селянина и Кирилла Каширова, пришедших работать на одну шахту, но оказавшихся на противоположных жизненных позициях.
В романе рассказывается о событиях в Испании в 1936–1939 гг., о героической борьбе испанского народа, поднявшегося на защиту своей Республики.Разные пути и обстоятельства приводят в Испанию героев романа — советских летчиков Андрея Денисова и Павла Дубровина, французов Арно Шарвена и Гильома Боньяра, мексиканца Хуана Морадо… Но всех их объединяет ненависть к фашизму, стремление к свободе и миру на земле.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.