Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - [28]
Мы молча поклонились лорду Фатрифорту. После чего хозяин замка также нам поклонился и несколько церемонно промолвил:
— Добрый день, джентльмены, вы, вероятно, заблудились?
— Нет, ваша светлость, мы не заблудились, мы пришли полюбоваться вашим прекрасным замком и сейчас уйдем. Только…
— О нет! Я совсем не намеревался вас обеспокоить, и если вы ценители старины и располагаете временем, я буду рад пригласить вас в замок, — он поклонился с безупречной, немного старомодной вежливостью и с самым приветливым видом.
— Это очень любезно, ваша светлость, и мы бы с радостью воспользовались таким гостеприимством, но нас постигла беда. Мой друг сильно потянул ногу, потому, если позволите, я попрошу ваших слуг…
— Безусловно, располагайте моими слугами по вашему усмотрению. Идемте, я обо всем распоряжусь. Сам я должен теперь прилечь, но пришлю сейчас моего камердинера, он расторопный малый и поможет вам во всем. Лорд пошел вперед, опираясь на трость, быстрой, но шаткой стариковской походкой. А я оставив Холмса на скамейке, двинулся следом.
Подойдя к главному входу, лорд не пошел по широким полукруглым ступеням, как я, а стал подниматься сбоку по пандусу.
— Коленная чашечка, — усмехнулся он горько, перехватив мой взгляд.
Я сочувственно кивнул.
Над высокой массивной дверью на антаблементе стояла дата, "1665"судя по всему, постройки северного крыла, за год до большого лондонского пожара. На фронтоне красовался герб Фатрифортов, я приостановился его рассмотреть.
По сторонам высокой елки вздыбились кот и крылатая змея, под ними полумесяцем лодка и девиз — «Время унесет — Память возвратит».
Мы вошли в полутемный просторный холл. Не много припомню я таких мест, где старинный дух ощущался бы сильнее. Похоже, что со времени постройки этого крыла, то есть с самого 1665 года, ничего уже не привносилось из более поздних эпох: ни от нарядного и роскошного восемнадцатого, ни от помпезного, но утилитарного девятнадцатого, и, таким образом, древний его вид сохранялся во всей своей неприкосновенности и даже дикости. Судя по всему, Фатрифорты и в старые времена патриархального гостеприимства любили свою обособленность, мало подчиняясь изменчивым вкусам моды, потому и сохранили свой мир таким, каким приняли от предков: упорядоченным, добротным и несколько аскетичным.
Честно говоря, озадаченный своей миссией замечать всякие мелочи, я, кажется, уже совершенно не замечал главного. Оттого и воспоминания мои о пребывании в замке Фатрифортов носят несколько хаотичный характер.
Лорд крикнул миссис Вайс, чтобы та помогла нам с перевязочным материалом и завтрак готовила на всю компанию. Экономка мгновенно отреагировала на… не столько приказ, сколько призыв. Я спросил бинтов и ваты. Кладовка с медикаментами находилась близ кухни, таким образом, я успел приглядеться и к кухарке. Рослая старуха стояла на пороге своих владений, с интересом меня рассматривая. Забавная смесь вызова и робости делала Мэгги Миллем похожей на своенравного подростка. Когда она узнала о постигшем нас несчастье, то поджала свои и без того тонкие губы, опустила глаза и произнесла значительно:
— Стало быть, не к добру этот гость.
Мисс Вайс вздохнула на грубоватую выходку суеверной женщины, ободряюще мне улыбнулась, и я, снабженный всем необходимым для перевязки сверх всего и легким бамбуковым костылем, поспешил к Холмсу. Подходя к скамейке, я с радостью отметил, что интерес Холмса переключился с неприятных внутренних переживаний на более приятные внешние. Изогнувшись словно гутаперчивый и свесившись со скамейки, он рассматривал что-то на песке.
— Старый знакомый, — только и проговорил Холмс, останавливая меня жестом. Но я, думая о перевязке, не понял тогда его слов. Приложив грелку с ледяной водой, я затем туго перебинтовал лодыжку эластичным бинтом и предписал Холмсу посидеть часок спокойно, положив ногу на скамейку, но он, нетерпеливо, отмахнувшись от моего совета, стал примериваться к костылю.
— К сожалению, Ватсон, диспозиция изменилась. Я думал действовать сам, но теперь вынужден просить вас. Слушайте и запоминайте. Судя по рассказам учителя, комнаты в замке расположены по обе стороны длинного коридора. Меня интересует последняя дверь справа в дальнем конце коридора. На четвертом, третьем и втором этажах. Последняя справа, не забудьте! Чем она отличается от других дверей этажа, и если открыта— что за ней? Вспоминайте мои методы, Ватсон, вы ведь, как никто другой, их знаете.
Он пристально посмотрел на меня, будто гипнотизер, желающий запечатлеть в чужом мозгу свои мысли, и напомнил:
— Не забывайте главного, Ватсон, — подозреваются все! Будьте предельно внимательны и осторожны. На ближайший час вы — мои ум, глаза и уши.
Я кивнул в знак согласия, и делать нечего, повел его, хромающего, в замок.
Дойдя до угла, где дорожка раздаивалась, Холмс неожиданно остановился, скривился и простонал:
— Не спешите так, друг мой, дайте бедному инвалиду передохнуть.
Обведя торец замка пристальным взглядом, Холмс задержался на разбитом окне третьего этажа и осколках под ним, а потом, к моему удивлению, довольно решительно шагнул на газон. Вероятно, его вели какие-то никому не видимые следы, потому что, завернув за роскошный куст белых роз и отогнув костылем ветки, он выразил свое крайнее изумление, тихо присвистнув. Мне с дорожки было не видно, что привлекло внимание Холмса, и поскольку он не часто выражал свое удивление подобным образом, я решил полюбопытствовать. Со всей осторожностью ступая по его следам, как того требовали элементарные правила сыщика, я обогнул куст и посмотрел из-за плеча Холмса на предмет, так его поразивший: это был мужской ботинок огромных, просто гигантских размеров, замызганный до последней степени. Рядом на рыхлой земле под кустом были заметны две какие-то глубокие подковообразные рытвины и другие следы, в сравнении с ботинком казавшиеся детскими. Холмс склонился над ними, но тут же выпрямился, быстрым взглядом окинул фасад и так же неожиданно, как начал, закончил осмотр.
