Шёлковые тени Паутины - [21]
И вот сейчас перед глазами стоят поседевшие волосы молодой женщины… Я больше не хочу забывать это… Я буду жить с этим… Если бы только я могла всё исправить…
***
– Мы дошли? Что это было?
Паук улыбнулся ярко вспыхнувшими звёздами глаз. Его мыслеформа ласково, с любовью, ободряла и восхищалась мной. Паша! Ну чему ты восхищаешься? За что ты меня любишь? Я – ужасный… мерзкий… человек.
– Но не до конца. Осталось чуть-чуть.
Охнув, что хуже уже быть не может, я полезла по подставленной лапе. Что-то подсказывало – игры кончились. Почему-то не хотелось резвиться. В солнечном сплетении совесть сконцентрировалась в колючую шаровую молнию. Её острый разряд, серебряный, как прядь волос несчастной женщины, жестоко бил в сердце, поддерживая ноющую выматывающую боль… Так болит только совесть… и вина… перед всеми… за всё… Я легла на спину мохнатого друга, перебирая между пальцами его шерсть, ставшую в два раза короче и темнее.
Паук планировал к огромному горному массиву. Снаружи он выглядел странно. Как будто в самый его центр с небес с огромной силой воткнули копье и расковыряли горы, расколов их на рваные острые пики. Они, как поставленные в горшочек карандаши, рассыпались от центра под углом, и замерли, образовав что-то вроде обрамления колотой раны, уходящей в самое сердце планеты. И вот теперь мы были внутри этой раны.
Стоя на узком подобии площадки, я пыталась рассмотреть то, что открылось моему взору. Это было так великолепно и страшно одновременно. Это захватывало дух. Острые пики образовывали кольцо и здесь. В сердцевине было… ничего. И нечто. Я чувствовала, что не вешаю ни грамма, но держать свой, в тысячи раз возросший вес, не было сил… и в тоже время казалось, что лишь слегка дунув, я легко раскатаю горную гряду в мелкий щебень. Казалось, что я песчинка рядом со Вселенной… и в тоже время я могла раздавить её ногтем не напрягаясь. Я стояла и не могла постигнуть глобальность этого места. Здесь было то, чего не было… чего быть не может… Здесь не действовали законы физики… Или, наоборот, действовали все сразу… А может, физика здесь вообще ни при чём…
Больше всего поражало не это ощущение бессилия и всемогущества одновременно, а то, что было в центре. К самому центру клубящаяся иссеро-чёрная дымка расступалась, и взору открывалось… ДЕРЕВО!? Толщина его ствола вряд ли поместилась бы во Вселенную… и в то же время оно было как на ладони, видимое целиком. Оно было совершенно недосягаемым… и я могла потрогать его, протянув руку. Матовый глубокого чёрного цвета ствол с присущими коре изъянами, с корнями, плетьми уходящими вниз. Его великолепную крону образовывали бесчисленные такие же глубоко чёрные острые листья, похожие на пальмовые веера. Ни один лист не заканчивался, а продолжался шёлковыми тенями, невидимыми и несуществующими, образующими паутину, запутавшуюся в кроне и одновременно простирающуюся сразу во все грани пространства и подпространств.
Вокруг и в самой кроне в паутине, казалось, запуталась сама Вселенная. Среди неподвижных листьев плыли с разным тактом в разных направлениях по своим орбитам планеты со спутниками, яркими блестками иногда рассыпались звездопады, вспыхивали Солнца… Они были разными по размеру, форме и цвету, причудливо собирались в галактики, стыдливо прикрывались туманностями, стелились сотканной из звезд лентой Млечного Пути… И так изумительно точно было выверено движение каждой кометы, каждой галактики, каждого метеорита…
Время здесь текло совсем по-другому. У каждой звёздочки, у каждого подпространства и мира оно было своё… но здесь оно было единым. Прошлое и будущее здесь было настоящим. Я только что опустилась на скальный выступ, но простояла здесь уже многочисленные обороты планет вокруг своих солнц. Мне казалось, после пройденной серой пустоши меня уже нечем удивить… Но это… Этого не может быть… Но я же это вижу… Я же здесь стою…
– Что это вообще… такое?
– Это награда… И наказание… Ты очистилась и получила в дар… Мироздание. Это – Узел Мироздания. Ты – его Хранитель. Первый и последний… Единственный. Тебе принадлежит власть над ним и… оно и есть власть над всем… Это… нечеловеческая ноша, но… она твоя… Для тебя нет ничего невозможного. Всё это твоё… если ты выбросишь жалящий сгусток из-под сердца.
– Нет!
***
Больше ничто не мешало Самке передать Узел Мироздания Хранителю. Древнее существо удивилось твёрдому и безапелляционному отказу женщины выбросить тот колючий шар, что она сохранила под сердцем. Короткое слово «нет» влечёт за собой бесконечные последствия. Хранительница отказалась от равнодушного бессмертия. Нет, не так. От бессмертия Равнодушия. Древнее существо смотрело на грани Времени и… не видело грядущее… Это меняло многое… Меняло всё…
Хранительница взяла больше, чем ей преподнесли.
Человеки… Они такие…
***
Ульяна отказалась. Она не перестала быть Хранителем. И никто не отобрал у неё только что вручённый ей дар. Ничего не изменилось. Кроме одного. Ульяна отказалась от другого дара и другого наказания. Она отказалась от бессмертия. Хранительница решила остаться человеком. Чем женщина, обладающая людскими слабостями и мощью самого Мироздания, станет для него?..
Кто чем богат, тот тем и делится. И Ульяна, отправившись на поезде по маршруту Красноярск – Адлер, прочувствовала на себе правдивость этой истины. Всё дело – в яблоках. Присоединяйтесь, на всех хватит!
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.