Шакарим - [15]

Он почувствовал себя звездой. Он был обласкан любовью дядюшек и тетушек, двоюродные братья наперебой знакомили его с девушками, которым представляли брата как будущего знаменитого акына казахской степи. Посвященных Шакариму, как особому гостю, вечеров было много, что доставляло стеснительному юноше немало неудобств. Торжественно зарезался баран, родственники произносили здравицы, нахваливая гостя. Он успокаивал себя тем, что почет и уважение, свалившиеся на него, — это лишь отсвет славы деда Кунанбая, дяди Абая и покойного отца Кудайберды.

Во время одного застолья кто-то из музыкантов сыграл на скрипке. Звуки скрипичной мелодии произвели на Шакарима ошеломляющее впечатление, даже более сильное, нежели то чувство обновления, которое всякий раз вызывали пронзительные, мистические звуки кобыза. Он был тронут нежной мелодией скрипки до глубины души. На следующий день попробовал сам извлечь из скрипки звуки, но вскоре понял, что нужно специальное обучение. Выяснилось, что игрой на скрипке владеет его старший двоюродный брат Керимкан, который взялся объяснить премудрости игры на инструменте. Все же скрипка пока не покорилась Шакариму.

Середина 1870-х годов вошла в историю становления Шакарима как время близкого знакомства с одаренными людьми. Кроме охотника Алексея таковыми стали родственники Шакарима по материнской линии, у которых он гостил на протяжении двух месяцев и осваивал музыкальное и исполнительское мастерство. Здесь впервые Шакарим услышал скрипку и освоил первые премудрости игры на этом инструменте.

Впечатлениями о поездке юноша делился с родными не один день. Раздавал привезенные подарки — рукотворные изделия талантливых родственников. Здесь были и украшения женщинам, и разнообразные музыкальные инструменты — от традиционной домбры до самодельных губных гармошек и старинных духовых инструментов. В их числе глиняный саз сырнай — особая свирель, сыбызгы — продольная флейта, проще говоря, дудка. С восторгом демонстрировал Шакарим шанкобыз — древний, излюбленный инструмент шаманов-баксы, в России известный как варган. С виду это простой маленький металлический ободок с вытянутыми сужающимися концами. К ободку крепится тонкий металлический стержень. Шанкобыз прикладывается к губам, полость рта служит резонатором. И при ударах пальца о стержень возникает своеобразный нежный звук, очень точно передающий печальное настроение, так часто охватывающее душу в безбрежном пространстве огромной степи.

У казахов в ту эпоху не принято было дарить подобные подарки. Если дарили, то скот — баранов, лошадей, иногда целый косяк. Но родные Толебике не отвыкли входить в жизнь как в праздник и стремились делиться с окружающими своим ощущением радости через искусство словесно-музыкальное и декоративно-прикладное. Особый подарок они заготовили Кунанбаю: инкрустированный кожаный пояс с ножнами для кинжала. Шакарим лично доставил подарок в аул старца. Кунанбай между прочим сообщил внуку, что ему предстоит ехать в Семипалатинск. По давно задуманному плану родных юноша должен был постепенно входить в хозяйственные дела, в том числе ездить в город за товарами. В свои семнадцать лет Шакарим еще не был в Семипалатинске, поэтому понятно волнение, с которым он стал готовиться к поездке.

Жизнь кочевых людей в принципе самодостаточна — это известное положение, в которое, однако, время постоянно вносило свои коррективы. В XIX веке блага городской цивилизации уже не были загадкой или тайной для жителей степи. Торговля, товарный обмен, административные контакты постепенно преображали изолированный облик кочевья. В быт казахов все прочнее входили предметы, поставляемые из города. Со временем выяснилось, что выгоднее продавать скот, пригнав его в город, а на вырученные деньги закупать муку, чай, сахар, мед, соль и столь необходимые в степных условиях ткани, зимнюю и летнюю одежду, мебель, металлические изделия, украшения, нитки, иголки, прочую мелочь, нежели добывать или изготавливать все это в ауле. Поэтому степняки снаряжали летом повозки, а зимой — сани в город за товаром.

Пришло время и Шакариму заняться ответственным делом.

Возложили на него и другие обязанности. Ему было поручено не только проследить за закупкой товаров у купцов, но и получить из окружной канцелярии бумаги для Абая, касающиеся жалоб на него. Шакарим получил подробные инструкции, с кем и о чем говорить. Кроме того, имел на руках письмо от Кунанбая к военному губернатору Полторацкому, в котором патриарх рода Тобыкты выражал свое почтение и, по сути, отчитывался о совершенном им хадже (паломничестве) в Мекку, который продлился почти полтора года — с конца 1872-го по 1874 год.

Кунанбай писал, что совместно с представителями из Младшего жуза он купил в Мекке гостиный дом для паломников-казахов, сделал в нем жертвоприношение и оставил хранителем дома человека по имени Канатбай. Он также сообщал военному губернатору, что вернулся из Мекки только в прошлом году и пока не вник в дела волости, которой руководит его сын Абай. Но жалобы, поступающие на него в уездную администрацию, пишут люди из противоборствующей партии. Еще при его правлении в должности ага-султана они не гнушались воровать скот и захватывать чужие выпасы. Кунанбай просил генерал-губернатора остановить разбирательство по лживым жалобам.