Шакарим - [16]

Сам Абай не хотел привлекать к ответу никого из жалобщиков, считая, что Бог им судья, и был против письма военному генерал-губернатору. Но Кунанбай строго-настрого велел Шакариму занести депешу в канцелярию. С этим юноша выехал в Семипалатинск летом 1875 года.

Все было в диковину в этой поездке. И трехдневный неспешный путь верхом по степи в сопровождении скрипучих телег, и переправа на пароме через Иртыш, и сам многоводный Иртыш с его бурным течением, заставляющим замирать дух. И, разумеется, город Семь Палат с сотнями деревянных домов по обоим берегам реки.

Шакарим, въехав в Жана Семей — левобережье, мгновенно запутался в кривых улочках. Он смотрел, не отрывая взгляда, на высокие заборы, силясь понять, зачем нужны такие неприступные дома-крепости, что скрывается за этими стенами — чьи жизни, страхи, ужасы, страдания…

Он остановился на левом берегу в большом двухэтажном доме старца Тиныбая Каукенова, известного семипалатинского купца второй гильдии. Сын Тиныбая Менлибай был женат на дочери Кунанбая Макиш, старшей сестре Абая. Многочисленное семейство Тиныбая проживало в городе, все его отпрыски имели свои дома. Шакариму было наказано в первый приезд прямиком идти к свату Тиныбаю. Его дом найти было легко — по всем известной мечети Тиныбая. Кунанбай сам всегда останавливался у свата, когда бывал в Семипалатинске. А хадж в Мекку он начал именно из дома Тиныбая, совершив намаз в его мечети. Позже из этой мечети начнет свой хадж и Шакарим. Сам Тиныбай совершил хадж значительно раньше — одним из первых казахов семипалатинского края.

Влиятельный и авторитетный купец сделал состояние не на мелкой торговле, которой практически не занимался. В расцвете лет он действовал с размахом, перегонял на север, в приграничные с казахской степью русские города, и на юг, в Китай, многотысячные отары овец, табуны лошадей, стада верблюдов. Обратно из России вез мануфактуру, из Китая — чай, сахар, пряности. На этом рынке Тиныбай выдержал жестокую конкуренцию с русскими и татарскими купцами. Деньги текли в дом, как говорится, рекой. Богатели и наследники, продолжавшие дело отца. В народе была в ходу то ли быль, то ли легенда о том, как тиныбаевский сын Менлибай поспорил однажды с русским купцом, кто быстрее растопит самовар бумажными деньгами — ассигнациями. Победил казах, как полагают, более широкая душа.

Когда Шакарим вошел в его дом, почтенному Тиныбаю было восемьдесят шесть лет. Он уже не снаряжал караваны в Китай и Россию, не скупал скот — этим занимались дети и внуки. Почти все свое время старец уделял мечети, благо она находилась рядом, в смежном дворе. Тиныбай занимался благотворительностью, поддерживая материально нуждающихся мусульман, содержал работников мечети.

Образ города, поразивший странствующего молодого человека, часы ученичества в неспешном общении с благочестивым основателем купеческого клана заставляли Шакарима как бы прислушиваться к чему-то в себе. Вникая в то, как Тиныбай творит свою родословную, уважительно перечисляя по памяти имена предков, без труда вспоминая подробности жизни то одного, то другого представителя рода, Шакарим поймал себя на мысли, что старец не просто скрупулезно перечисляет родных, углубляясь в события, а ткет, в сущности, историю всех казахов, легко ориентируясь в структуре кочевой вечности.

У молодого человека возникло желание тут же вынуть из сумки письменные принадлежности, чтобы записать некоторые особо заинтересовавшие его сведения. Но он не осмеливался прерывать собеседника, справедливо рассудив, что привыкший к традиционному — устному способу хранения знаний — старец может не одобрить его намерений. И только вечером в отведенной ему комнате стал по памяти записывать услышанное. История казахских родов, рассказанная семипалатинским старцем, легла на бумагу.

Это была лишь частица общей истории народа, но Шакарим ощущал подспудную тяжесть веков, скрытую во мраке незнания. Ему мучительно остро захотелось разорвать таинственную мглу, проникнуть взором сквозь завесу, скрывавшую тайну народа, терпеливо и мужественно существовавшего веками на огромном пространстве степи. Он еще не знал, в какой форме следует представлять факты, но решил для себя, что будет и в дальнейшем собирать и фиксировать на бумаге крупицы истории народа, ибо — Шакарим это чувствовал — в мире кочевья, которому грозили необратимые перемены, записанный текст может оказаться более прочным сводом народных знаний, нежели устное слово. Юноша задался мыслью о том, что надо будет по возвращении поговорить о новых впечатлениях с Абаем.

На следующий день первым делом зашел в мечеть Тины-бая, о который был много наслышан. Мечеть располагалась по соседству с домом. Она возвышалась на каменном фундаменте, все стены до купола минарета были деревянными. Купол и часть наружных стен украшала резьба. В окружении приземистых неказистых деревянных домов с плоскими крышами мечеть казалась особенно внушительным сооружением. Она была построена в 1834 году на личные сбережения Тиныбая Каукенова.

Полюбовавшись зданием снаружи, Шакарим вошел внутрь. Просторный зал был предназначен для молитв мужчин. За передней стеной находились внутренние помещения, а над ними, на втором этаже, — небольшой открытый зал, как догадался Шакарим, для женщин. Такого диковинного архитектурного решения он не встречал, оттого долго дивился на красивое убранство комнат.