Шахта - [7]
Чужой: Мне нужен был именно такой вид. Такой именно вид. Так я себе это представлял.
Женщина: Ну, что вы… Улица серая и дыры в тротуаре.
Чужой: Именно так. Улица серая. И дыры.
Женщина: Так я пойду.
Владек: Послушайте, послушайте!
Чужой: В чем дело?
Владек: Понравилась вам, да? Понравилась?
Чужой: Что?
Владек: Я, знаете ли, муж. Лидуси.
Чужой: Муж.
Владек: Муж Лидочки я. Лидочки, знаете ли. Которая в квартире, Лидочки. Муж.
Чужой: Да.
Владек: Я сдам, не она, знаете ли. Это я. Она не умеет. Я сдам. Идемте…
Чужой: Но я уже снял.
Владек: Нет, нет. Еще раз. Сдать. То, знаете ли, я отменяю. Пожалуйста, сдаем. Тут у нас окно, грязное, но можно вымыть…
Чужой: Да, но я уже снял у этой женщины…
Владек: Так вы не станете второй раз снимать?
Чужой: Нет.
Владек: Но… но…почему… Я… я, знаете ли, люблю её всем сердцем. Я, знаете ли, целыми днями только в кровати лежу. Просыпаюсь утром и не знаю, что мне делать, знаете ли. Не знаю. Так что я подумал, сдам… Я ее так люблю. Дружище, дружище… Боже…Моя Лидуся мне говорит исправь замок, а я не знаю, не умею, забыл всё, вообще ничего не умею, ничего не умею. Даже замок. Боюсь, что пойду и не сумею… Не нравится тебе, что я прижимаюсь, да? Не нравится.
Чужой: Да нет, нет. Раз тебе нужно…
Владек: Срутутуту, что, вроде растрогался, да? А откуда тебе, знать, блин, что я чувствую, а? Откуда тебе знать?… Срутутуту…
Священник: Господь с вами. И с духом твоим. Ступайте с миром во Христе. Бога возблагодарите. И тут должно звучать песнопение на выход… К сожалению, органист сквозь землю провалился. А сам я стыжусь петь, знаете ли…
Чужой: Сквозь землю провалился?
Священник: Ну, так говорят. Просто исчез. Люди говорят, что провалился сквозь землю.
Чужой: Давно вы, отче, так — сами поете?
Священник: Несколько лет. Каких-то несколько лет. Так себе сам пою. Вы не хотите со мной попеть? Господь с вами…
Чужой: Нет, нет, знаете, отче, я в церкви давно не был.
Священник: Так может, вы исповедоваться хотите? Это никогда не помешает. А потом, знаете ли, случиться что-нибудь может, не дай Бог… И вы можете, сквозь землю, провалиться. Так сразу человеку легче. С исповедью.
Чужой: Нет, нет. Слишком много у меня грехов. А кроме того, я все забыл.
Священник: Ага. Ну, тогда я не настаиваю. Не собираюсь вас обращать, как это красиво. Мицкевич сказал.
Чужой: Много людей еще в церковь приходит?
Священник: Почему вы спрашиваете? Немного ходит еще, время от времени. Но вера их слабая, по-человечески слабая. Ну, простите теперь великодушно, но… У меня похороны.
Женщина: Я знаю, кто ты такой, немного изменился, но меня не обманешь. Некрасиво ты поступил. Бросил меня и уехал, а столько обещал и так красиво говорил. Так красиво… Я и уши развесила, негодяй. Люцек!
Чужой: Простите, но…
Женщина: Люцек, Люцек, Люцек, Люцек. Я хотела ощутить другую кожу, твою кожу. Я знаю здесь каждое тело. А теперь угадай, сколько мне лет. Как ребенок, который разгадывает загадку.
Чужой: Сорок.
Женщина: Шестьдесят исполнится через месяц. Я хотела иной жизни. Я, может быть, озлобилась, но озлобилась от скуки. Мой смех еще искренний. Ты один знаешь, что такое жизнь, настоящая жизнь. Ты пахнешь жизнью, событиями, настоящими событиями. Ты не очень красив, но ты настоящий. Тут все мужчины придуманные. Ты знаешь, как надо жить, умеешь смотреть, умеешь отвечать, ты — как актер… Люцек, я хочу тебя, хочу с тобой, хочу, чтоб ты говорил, Люцек, хочу.
Священник: Вы не поможете мне толкать… Какой тяжелый покойник. Разве нельзя было меня в какой-нибудь нормальный, плоский приход. Тут, понимаете ли, всё время либо в гору, либо вниз, а ведь нормально — это плоско. Такую жизнь Господь Бог городу этому приготовил. Вы знаете, какие тут похороны тяжелые, мучительные, знаете ли. Там, откуда вы приехали, похороны, верно, легче, да?
Чужой: Там, откуда я приехал, люди вообще не умирают.
Священник: Да что вы?
Чужой: Они живут вечно, понимаете, отче. Они вечно молоды и счастливы.
Священник: А священники там за счет чего живут?
Чужой: Там, откуда я приехал, священники не нужны.
Священник: Как это… не нужны? Я же говорил, говорил, что в политику нечего лезть, я же говорил. И вот так это потом кончается. Храмы пусты, разврат ширится, знаете ли. А, зачем собственно, вы к нам приехали? Габриэль, идем.
Министрант: Господь вознаградит.
Священник: Идем, идем!.
Зеленый: Простите. У вас не будет одолжить десять злотых, у вас не будет одолжить? Десять злотых, у вас не будет одолжить?
Чужой: Нет, мне очень жаль. Не будет одолжить.
Зеленый: Наверняка у вас есть, у вас есть наверняка, наверняка у вас есть, есть десять злотых одолжить, одолжить.
Чужой: Если б я одолжил тебе эти десять злотых, то когда б ты их мне отдал?
Зеленый: Когда б отдал? Когда б отдал эти деньги, эти десять злотых, когда б я вам отдал? Когда наступят лучшие времена, когда наступят. Тогда я вам отдам десять злотых, вложу руку вот сюда, в карман, где у меня будет бумажник, большой бумажник будет у меня с разными банкнотами, вложу руку вот сюда, в карман и отдам, тогда отдам, вложу и вытащу. Банкнот. Банкнот. Вытащу и положу — вот здесь. Здесь положу, знаете ли, знаете ли, здесь положу. Точно здесь. Положу и скажу — отдаю вам эти десять злотых, что вы мне одолжили в худые времена. Теперь хорошие времена, скажу, и отдам вам, положу их здесь, наверняка их положу.
Решенная в эстетике абсурда история взросления двух детей, играющих в одной песочнице, поставлена с использованием необычных выразительных средств. Наравне с актерами в спектакле работают куклы, но отнюдь не театральные. Это игрушки, «растущие» вместе с персонажами. В первой сцене — карикатурно огромные куклы, в последней — резиновые изделия из магазина «для взрослых». Но эпатаж не самоцель, а всего лишь вспомогательное средство в создании на сцене модели нашего мира, показанного в спектакле как пустыня человеческой глухоты, слепоты и непонимания.
Впьесе «Последний папа» говорится об одиночестве детей, заброшенных родителями-трудоголиками: героиня в сопровождении куклы Барби и Медвежонка ищет отца, пропавшего в городских джунглях.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.