Северные рассказы - [12]

Звонкий возглас «Тагам!»[7], и вот он уже как шарив скатился по извилистой тропинке, и силуэт его Пропадает среди торосов.

В поселке снова тишина. Только где-то звонко раздается в морозном воздухе потрескивание льда и свежая стежка следов на льду пятнами голубит снег.

До кромки было километров пять. Это расстояние Коой пробежал быстро и легко. Плекеты звонко поскрипывали по хрустящему твердому насту. Правда, приходилось выбирать путь между грядами торосов и иногда карабкаться на них, но это было даже некоторым развлечением, разнообразившим дорогу.

Лед был пустынен, только однажды над Кооем неслышно пролетела белая сова да невдалеке метнулась в сторону стройная фигурка песца. Коой погрозил сове рукой и резко крикнул. Птица перебойно махнула крыльями и снова полетела спокойными махами.

Но вот уже хорошо видна чистая от льда поверхность моря, чуть задернутая сероватой пеленой испарений. Ухо улавливает плеск прибоя и шорох отдельных льдин, трущихся о кромку припая.

Между тем настал день. Оранжевый шар солнца вышел из-за моря, поднялся невысоко и поплыл над горизонтом. Его мягкие косые лучи разбросали по снегу длинные, слегка фиолетовые тени льдин и ропаков. Четко стали выделяться на льду снежные заструги. В воздухе заискрились бесчисленные кристаллы ледяных игл, и от этого казалось, что весь воздух пронизан солнечными лучами. Коой остановился, чтобы немного отдышаться, и невольно притих, залюбовавшись этой картиной восхода солнца. До его слуха донеслись звуки далекого поселка. Вот порыв ветра донес лай собак и чей-то гортанный окрик. Это, наверное, приехали нарты с кинопередвижкой. Ведь сегодня воскресенье. Вот где-то очень далеко несколько раз высоко тявкнул песец, а вот с моря послышался всплеск — это ударила задними ластами нерпа. Плеск как бы разбудил Кооя, и он бегом бросился к кромке.

Море слабо вздыхало и плескалось о лед, покрывая его край матовой коркой. Временами подкатывалась волна далекой океанской зыби, и тогда казалось, что весь лед приподнимается и покачивается как на качелях. На льду, там и здесь, ниточками выделялись извилистые трещинки, и Коой, идя вдоль края, внимательно их оглядывал, боясь оказаться оторванным и унесенным на льдине в море. Одновременно с этим он зорко посматривал и на море: не появится ли круглая головка нерпы. Карабин снят со спины и вынут из чехла, курок взведен. Вдруг на порядочном расстоянии появилась нерпа. Коой вскинул карабин, прицелился, но стрелять не стал. Слишком далеко! Попасть-то он, конечно, попадет, но на таком расстоянии все равно не достать ее закидушкой. Ясно видны большие и выразительные глаза, неподвижно смотрящие на человека. Коой начал издавать гортанные звуки, приманивая нерпу: кх… кх… кх… Нерпа вытянула Голову и высунула туловище из воды почти до самых передних ластов. Пробыв в этом положении несколько мгновений, взметнула ластами и ушла на глубину.

Коой опустил карабин. Он знал, что, когда нерпа ныряет с шумом, она глубоко уходит под воду и вынырнет нескоро и далеко от этого места.

Мальчик сел на ледяной ропак и задумался…

В начале зимы, когда бухта только что сковывалась первым льдом, он подал заявление в промысловую артель о приеме его в члены.

Коой хотел быть совсем равноправным охотником В заявлении он перечислял, сколько им убито нерп за летний сезон охоты на морского зверя, сколько сдано в кооператив уток во время осеннего их перелета В конце писал: «…Отец уже стар, я должен помогать семье, прошу принять меня в члены артели».

Но председатель Этуги коротко сказал:

— Ты хороший охотник, эта правда, но сначала нужно школу окончить. Помогай отцу, когда время есть. Придет срок — мы тебя примем в артель.

Коой вышел из яранги и чуть не заплакал, так было обидно; что он еще не совсем взрослый.

Вдруг размышления Кооя прервались. Метрах в двадцати от кромки из воды показалась круглая головка. Черные глаза смотрели на Кооя не мигая.

— Кх… кх… кх…

Неслышным движением поднят карабин. Нерпа привстала на звук голоса. Грянул выстрел, и она исчезла. Над водой вскоре всплыла круглая горбушка спины. Коой даже не посмотрел на результат выстрела — так он был уверен, что не промахнулся. Положив карабин на ропачок, он быстро отстегнул и размотал закидушку, укладывая на лед кольца ремня. Раскрутив над головой массивную костяшку со вставленными по окружности острыми крючками, Коой метнул закидушку. Свистнул ремень, и костяшка плеснулась чуть в стороне от нерпы. Промах… Нужно было так попасть, чтобы костяшка neрелетела через убитого зверя, а ремешок лег на его спину. Еще несколько бросков, и вот ремешок теткой змейкой лег на нерпу.

Коой стал быстро перебирать руками ремень, подтягивая его, и, когда почувствовал, что крючки коснулись добычи, резко подсек. Закидушка зацепила нерпу за основание переднего ласта. Подтащив зверя к кромке льда, Коой выдернул нож и двумя взмахами острого лезвия сделал надрез кожи у самой головы. Взявшись рукой за надрез, поднатужился и вытащил скользкое, гибкое тело на лед.

Нерпа была «меховая» — пятнистая. Ее шкура отсвечивала зеленоватыми оттенками морской воды. Коой вытащил руки из широких в проймах рукавов кухлянки, втащил их внутрь за пазуху и, болтая пустыми рукавами, стал прыгать на одном месте, отогревая окоченевшие пальцы. Было радостно, что он опять оправдал свое охотничье звание. Тут он заметил, что день как-то померк. Море нахмурилось и закосматилось белыми барашками волн. Оно уже не плескалось о лед, а с шипением билось о кромку. Оранжевый шар солнца задернулся едва просвечивающей пеленой облаков. С сухим шелестом пробегали по застругам струйки поземки…