Северные рассказы - [11]

Взмахами коротких весел мы гоним свою легкую лодочку вдоль загибающегося к югу берега. Дежнев так говорил об этих местах в своих отписках: «…Нос поворотит кругом к Анадыре-реке подлегло…» Это надо понимать как плавный загиб берега к югу.

Приближаемся к эскимосскому поселку Нуукан. Его яранги лепятся на восточном склоне мыса на небольшой террасе между двумя уступами скал. От яранг к воде круто сбегает среди каменистой осыпи тропинка. Видны сохнущие байдары, поднятые на помосты, сделанные из вкопанных в землю китовых ребер. До нас доносятся крики детворы и разноголосый лай собак. Посередине поселка виднеются здание школы и еще один крошечный домик, четко выделяющийся между округлыми ярангами. В этом домике живет эскимоска Камея. Она говорит на четырех языках и любит щегольнуть европейскими деталями наряда, как-то удивительно гармонирующими на ней с оленьей кухлянкой и прочими несложными атрибутами национального туалета.

Как хочется высадиться здесь, но нужно торопиться в поселок Пеек, находящийся в бухточке с южной стороны мыса Дежнева. Крепнущим северо-восточным ветром стало нагонять и уплотнять лед, и, несмотря на исключительную маневренность байдарки, нам все труднее продвигаться вперед. Мои спутники озабочены обстановкой и энергичными взмахами весел ловко гребут, обходя отдельные льдины.

Положив весло, чтобы закурить, я оглядываю море…

Слева, на расстоянии двух десятков миль, в прозрачном воздухе четко виден силуэт островов Диомида.

Это те самые острова, о которых писал Дежнев: «а против того Носу есть два острова, а на тех острочах живут чухчы».

Берег мыса все круче заворачивает к югу и юго-западу. Нуукан скрылся за последними причудливыми изломами скал, изменился характер берега. Здесь уже нет каменистых обрывов, сгладились очертания мыса, приобретя вид плавной, крутой возвышенности.

Из «Студеного», Чукотского, моря мы входим в море Беринга. Здесь сразу за мысом находится бухта Пеек на низменном песчаном берегу которой разбросаны яранги и домики чукотского поселка Дежнев.

Наша байдарка быстро несется среди льдин, покачивающихся в водах бухты. То и дело на поверхности воды появляются круглые головки нерп, провожающих нас своими большими выразительными глазами. Несмотря. на наличие винтовки, я сдерживаю свой охотничий пыл: Чувствуется усталость, после 36-мильного перехода из Уэллена, да и беспокоит лед, который вот-вот может сплотиться и зажать нас почти на «пороге» дома.

Часть пути Семена Дежнева пройдена. Немало волнений доставило маленькое путешествие с моими друзьями-чукчами, которое проходило по знакомым местам, почти в виду прибрежных поселений. Как же было трудно, думал я, большое путешествие Семена Дежнева, который пустился по совершенно незнакомым морям в опасный путь в неведомые земли, заселенные чужими народами, неприветливо встречающими кочи Дежнева Конечно, это был подвиг, замечательный героический подвиг русского человека, который никогда не забудет наш народ.

КООЙ

Поселок еще спал… Яранги, полузасыпанные снегом, чернели на холмистой возвышенности у самого берега моря, как шляпки громадных грибов. Летом о скалы берега с шумом разбивались волны моря, а сейчас торосистый лед, прижавшись, сросся с ними, спаянный морозом.

Около яранги, расположенной у самого обрыва, кто-то копошился. В сумерках зимнего утра трудно было рассмотреть эту маленькую фигурку, закутанную в олений мех, в большом малахае с опушкой из меха росомахи. Фигурка скрылась в яранге и через некоторое время появилась снова. Загорающаяся заря осветила все вокруг бледным розовым светом. Голубые ночные тени растаяли между сугробами искристого снега.

Вышедший из яранги человек был Коой. Сощурив свои черные глаза на восточную часть неба, он некоторое время внимательно смотрел, как в молочной дали, чуть окрашенной нежным теплым светом, клубились испарения над открытым морем. Там была кромка льда, и к. ней-то собирался Коой для охоты за нерпой. Он был уже почти взрослый человек и самостоятельный охотник. С того дня, когда яранга услышала его первые беспомощные крики, прошло много зим. Уже четырнадцать раз с тех пор бухта замерзала в причудливых нагромождениях торосов и длинными ночами освещалась мертвенным светом луны.

Коою четырнадцать лет, он пионер и учится в школе. Кроме того, он самый старший сын Пенкока и его помощник в охоте и промысле, Вот вчера Коой обежал более двух десятков песцовых капканов, расставленный а тундре, а сегодня должен убить нерпу и притащить ей по снегу домой.

Коой убьет мемель![5] Он охотник, и глаз его верен? Рука твердо сжимает привычный перехват приклада. От этих мыслей Коой даже топнул обутой в плекеты ногой и гордо закинул голову в пушистом малахае.

Даже умки[6] он не побоится, если встретит сегодня на кромке. Вот ребята завидовать будут! И только что бывшее мужественно суровым лицо Кооя озаряется белизной зубов совсем детской улыбки…

Пора идти. Коой поправляет узкий ремешок, подпоясывающий короткую кухлянку. Пробует в ножнах нож — хорошо ли вынимается. Подвешивает к поясу моток тонкого ремня закидушки и, встряхнув плечами, удобнее укладывает за спиной верный карабин.