Серый как пепел - [8]

— Еще слово о моих правах, и ты вылетишь из училища, как пробка из бутылки, — угрожающе пообещал Лаудер. — Все еще хочешь поговорить?

Эндрюс молча плюхнулся в кресло и вложил руку в держатель, глядя в сторону. Лаудер ввел ему под кожу иглу-детектор, закрепил на нем анализатор, развернул к себе монитор, чтобы Эндрюс не видел показателей.

— Сколько времени ты провел в воде?

— Не знаю, — честно сказал Эндрюс. — Я сначала считал, а потом отвлекся, когда иностранные языки начались в наушнике. Чуть меньше суток, точнее около двадцати — двадцати двух часов.

— Почему именно столько?

— У меня еда осталась.

— Есть не хотелось?

— Нет.

— Спать?

— Нет.

— Самочувствие?

— Хорошее, — ответил Эндрюс.

Лаудер задумчиво посмотрел на него, потом на показатели на экране.

— Ты знаешь, для чего предназначена эта камера?

— Знаю.

— Для чего?

— Для идеальных условий для работы. Повышает внимательность, снижает утомляемость, позволяет не отвлекаться и концентрироваться на поставленных задачах.

Лаудер на секунду потерял дар речи.

— Кто тебе такое сказал?

Эндрюс открыл было рот, чтобы ответить, но заподозрив неладное, тут же его захлопнул и уставился себе в колени.

— Никто. Я сам так решил.

— Врешь, — хладнокровно ответил Лаудер. — Ты понятия не имел об этой камере, и залезть в нее сам не смог бы без посторонней помощи. Кто тебе помогал?

— Никто. Я сам.

— Глупо, Эндрюс. Это была идея Уоррена?

— Нет, только моя.

— А теперь меня слушай, Головастик, — приказал Лаудер. — Устройство, в которое ты залез, называется флоатинг-камера или камера сенсорной депривации. Она способна свести с ума взрослого психически устойчивого человека за время гораздо меньшее, чем ты пробыл в ней. Ты провел в ней не одни, а четверо суток. Кто-то отличным образом тебя подставил, чтобы ты провалил экзамены, а может быть и остался инвалидом. Про репутацию училища я сейчас не говорю. Будешь и дальше покрывать этого человека или примешь правильное решение?

Эндрюс закусил губу.

— Не валяй дурака, Головастик, — дружески сказал Лаудер. — Давай обойдемся без драмы. Ты знаешь, что я могу вытрясти из тебя все, что угодно?

— Знаю, — хрипло сказал Эндрюс.

— Зачем тебе это?

Эндрюс молчал, глядя себе под ноги.

— Назовешь имя сам?

— Нет.

Лаудер прищурился. Судя по показателям, которые были в норме, сумасшедшим Эндрюс не был, его решение было осознанным. Никакое имя Лаудеру не было нужно, Стюарт и так сказал все и даже больше, но Головастик об этом не знал. Лаудер нажал кнопку переговорника на столе и сказал:

— Доктор Ващанников, большая просьба — вы можете зайти ко мне в лабораторию прямо сейчас? У меня тут сложный пациент. И кейс с инструментом захватите, если вам не трудно.

Прозрачные глаза Головастика потемнели. Лаудер положил подбородок на руки и с любопытством посмотрел на Эндрюса. Тот продолжал молчать. Время текло медленно и тягуче, и только монитор жил своей жизнью, показывая движущиеся кривые адреналина, давления и пульсовых показателей у внешне неподвижного Головастика, который упорно смотрел на свои коленки. Когда показатели достигли пика, Лаудер тихо сказал:

— Последний шанс, Эндрюс. И ничего не будет.

— Нет, — прошептал Головастик.

В дверь вошел доктор Ващанников и удивленно посмотрел на взъерошенного Эндрюса, потом на Лаудера.

— Это ваш пациент? Я думал, кто-то при смерти, честное слово, — сказал он добродушно. — А он, как я погляжу, живехонек. Зачем вы меня так пугаете?

— Сделайте мне одолжение, доктор, — сказал Лаудер, — посмотрите этого молодого человека и дайте свое заключение о его здоровье.

Ващанников снял датчики, посмотрел Эндрюсу в глаза, послушал сердце, проверил рефлексы и даже заглянул в рот. Все это Головастик выдержал в полном молчании, и только короткие быстрые взгляды, которые он кидал на кейс доктора, говорили о том, что угроза продолжает действовать.

— Абсолютно здоровый мальчик, — наконец сказал Ващанников. — Но, по-моему, перевозбужден. Дать ему успокоительное?

— И все-таки, — сказал Лаудер, глядя в окно, за которым стояла глухая ночь, и прихлебывая кофе, — четверо суток за одни — и никаких поражений. Медицина как-то это объясняет?

Ващанников засмеялся.

— Вы хотите все знать, Эрне? — он посмотрел свой бокал на просвет и с удовольствием сделал глоток. — Медицина давно признала свое бессилие в такого рода вопросах. Есть понятие индивидуального времени, которое различается с реальным, есть скрытые возможности мозга, молодой организм, сильная психосоматика, вера, если хотите, все, что угодно. И откровенно говоря, от вас я ждал удивления меньше всего. Вы готовите дрифтеров, а ведь одному богу известно, что они такое на самом деле. Скажите лучше, вы дадите делу ход? Тот, кто подбил этого мальчика залезть в камеру, совершил преступление.

— Ход? — Лаудер рассеянно посмотрел на доктора. — Нет, думаю, не стоит.

— А если он повторит это с кем-нибудь другим?

— Не повторит, — успокоил его Лаудер. — Я внес его имя в международный список подозреваемых в наркоторговле среди несовершеннолетних. За ним будут присматривать.

Ващанников только покачал головой, но вслух ничего не сказал.