Серые ублюдки - [63]

Орк вытащил нож и, неуклюже ковыляя к Шакалу, размахивал им, держа в здоровой руке. На его лице снова появилась ухмылка.

Шакал был весь избит, сбит с толку, содержимое его желудка отдавало кислым привкусом во рту. Его зрение было затуманено, в ушах гремело. Но он вырос в этом хлеву, в юности убирал здесь навоз, долгими часами чинил под этой крышей упряжь и сбрую. И всегда знал, где он находится. И когда тяжак навис прямо над ним, Шакал ответил ему такой же ухмылкой.

– Орк! Познакомься с Уродищем.

Вскинув руку, Шакал ухватился за щеколду загона и потянул. Огромный свин Овса выскочил из своего укрытия, визжа от долго сдерживаемой ярости. Ур отбросил дверь в сторону, впечатав ее в Шакала и совершенно сбив его с ног. Раздался резкий встревоженный крик и отвратительный треск ломающегося дерева. Конюшни наполнились грохотом и вновь усилившимся свиным визгом.

Шакал поднялся на ноги.

Уродище прижал орка к противоположной стене, вонзив оба клыка ему в живот. Но свин не унимался, тряс головой во все стороны, впиваясь клыками все глубже, пока орк вяло колотил его по плечам. Его нож был далеко – там, где упал на солому. Шакал медленно подошел и поднял арбалет, зарядил стрелой и вернулся к орку. Тяжак, больше не сопротивляясь, давился собственной кровью и больше не мог говорить. Шакалу и не хотелось задавать ему вопросов. Орк приподнял лысую голову и посмотрел на него. Этим взглядом можно было бы разжечь Горнило.

Уперев арбалет в бедро, Шакал прицелился.

– Куда я говорил? В глаз?

И спустил крючок.

Глава 16

Тело Обхвата нашли в бараке сопляков. Большой орочий нож вошел ему под челюсть, чуть ниже уха. Такие раны наносят, чтобы заставить замолчать, но чувствовать мучения. Смерть пришла к нему с беспощадной медлительностью. В бараке сопляков было пусто, все претенденты ушли нести караул. Орк, должно быть, бросил там Обхвата по пути в хлев. И к счастью, погибший сопляк был прав: в Горнило проник всего один тяжак.

Один, унесший жизни шестерых.

Обхват, трое сопляков в хлеву, караульный, которого Шакал видел на валу, еще один, которого нашли утром снаружи у стены, – он разбился о камни. Скорее всего, орк убил его первым, сбросив с парапета, когда забирался наверх.

Колпак и Хорек прибыли в хлев спустя несколько мгновений после того, как Шакал повалил вторженца. Гвоздь и Мелочник – чуть позже. Они быстро отреагировали, оседлав свинов и ускакав проверять Свиной гребень, Ваятеля и цитадель, именно в таком порядке. Овес, Блажка и Мед бросили Синицу, оставив с ней Штукаря. Угроза появления Рогов была ничтожна в сравнении с налетом орков.

До самого рассвета других вражеских следов так и не нашлось.

Серые ублюдки выехали из крепости, щурясь от утреннего солнца, и члены копыта, в полном снаряжении, принялись осматривать удел. В Отрадной крепко спали, ничего не подозревая о случившемся кровопролитии. Шакал вздохнул с облегчением, когда увидел, что с Берил и сиротами все в порядке. Ваятель спешно выступил перед собравшимися со своей колесницы, сообщив об орке-убийце. И пока вождь говорил, Шакал не сводил глаз с Колючки. Она стояла, держа на руках младенца-полуорка. Ваятель не уточнил, что погиб именно Обхват, но Колючка и сама видела, кого недостает. Девка не дрогнула лицом и даже вытащила грудь, чтобы покормить найденыша, когда тот заревел посреди речи вождя. В этот момент Шакал подумал, что хиляки – недостойное название для людей.

Приказав напоследок жителям деревни прийти в крепость на закате и остаться в ней на ночь, Ваятель скомандовал копыту двигаться дальше.

Сперва они держались вместе, кругами объезжая окрестности Горнила. Затем разделились на две группы, чтобы расширить область охвата, а позже, когда прошли десяток миль, разделились еще раз. Теперь они ехали поодиночке, проверяя самые дальние уголки их земель. К концу дня они вернулись в крепость с одним-единственным ответом.

Ни орков, ни эльфов.

В хлеву Шакал, как и его братья по копыту, словно в оцепенении, расседлал Очажка. Тел уже не было, окровавленную солому вымели прочь, но теперь это место было пронизано мучительной болью. Никто ничего не говорил. Они молча повесили свои упряжи, каждый позаботился о своем свине в усталой задумчивости.

Тело Шакала пело болью, ободренное недостатком сна. Когда он вешал седло, невольно взглянул на левую руку – туда, где ее порезал орк. И застыл в недоумении. Никакой раны не было. Он ее не перевязывал, даже не думал о ней. Не было на это времени. Он проскакал целый день, совсем ее не обработав, а теперь, когда посмотрел на свою плоть, задумался: действительно ли его ранили. Нет, иначе быть не могло. Он вспомнил боль, вспомнил, как был вспорот острием большого ножа. И тем не менее на его серо-зеленой коже под дорожной пылью виднелись только бледные старые шрамы.

– Рука еще беспокоит?

Шакал, сморгнув, поднял глаза и увидел Овса, склонившегося над перегородкой, которая разделяла их загоны.

– Я голову Зирко разобью, если он схалтурил, – прорычал трикрат.

Шакал снова посмотрел на руку. Черт, это была та же рука. Он об этом даже не подумал. Неужели заговор полурослика был настолько мощным, что мог действовать и спустя несколько дней после тех фокусов? Шакал слишком устал, и ему было сейчас не до этого.