Сербия в Великой войне 1914 – 1918 гг - [86]
Ослабленные сербские части пополнялись различными способами, в то время как другие воюющие армии старались пополнить свои ряды солдатами из колоний, сербская армия это делала за счет добровольцев[365]. Уже в начале войны в 1914 году из пограничных территорий Австро-Венгрии прибыло около 4 000 добровольцев, которые участвовали в боевых действиях, которые тогда велись. Из взятых в плен на Восточном фронте австро-венгерских солдат в основном сербов, а также, в значительно меньшей степени хорватов и словенцев, — позднее в России был сформирован Добровольческий корпус. Добровольцев набирали и в Америке, о чем заботилась Югославянская народная оборона. Прибывшие на Солунский фронт добровольцы вливались в состав существующих частей сербской армии и в Югославянскую добровольческую дивизию, которая участвовала в прорыве Солунского фронта и в боях за освобождение страны. Па имеющимся данным, на стороне сербской армии сражалось около 32 000 добровольцев[366].
Военное поражение 1915 года, оккупация территории и беженство не означали разрыва государственно-правового континуитета и утраты суверенитета сербского государства[367]. В соответствии с Гаагской конвенцией 1907 года, военная оккупация считалась «фактическим и временным состоянием», которое не отменяет государственный суверенитет, а лишь временно приостанавливает, без права его переходя к оккупанту в случае с Сербией оккупация территории не сопровождала капитуляция армии[368]. Однако военное поражение неблагоприятно отразилось на международно-правовом положении Сербии и усилило ее зависимость от союзников. Реальная сила ее во внешнеполитическом плане была ослаблена, а возможности правительства ограничены. В то же время, защищая свои интересы, великие державы отклоняли попытки Николы Пашича добиться, чтобы за Сербией признали статуса союзника, которому было бы гарантировано право участия в мирных конференциях с «решающим правом голоса».
Помощь союзников имела решающее значение в функционировании правительства, Народной скупщины и армии — институтов, которые продолжали существовать в эмиграции и благодаря которым поддерживался континуитет сербской государственности. Подчиненная таким образам воле союзников, Сербия пыталась оказывать какое-то сопротивление, особенно в военных вопросах и в политической сфере деятельности правительства. Никола Пашич, осознавая, что у государства нет необходимой экономической и военной мощи, вел политику, которая сербские военные цели увязывала с планами союзников, и умудрялся сохранять свободу действий в так называемых «сербских вопросах»[369].
С целью укрепить пошатнувшееся международно-правовое положение Сербии регент Александр и Никола Пашич в марте 1916 года посетили крупные союзные государства: Италию, Францию и Англию, а в апреле того же года председатель правительства ездил также в Россию. В ходе визитов состоялись встречи с влиятельными личностями европейской политики королем Виктором Эммануилом III и министром Сиднеем Соннино, премьер-министром Франции Аристидом Брианом. британским королем, принцем Альбертом, премьером Асквитом и министром Эдвардом Греем, российским царем Николаем II и министром иностранных дел Сергеем Сазоновым. Союзникам в основном представлялась югославянская программа; визитам предшествовали приглашения союзнических правительств, а это являлось знаком, что авторитет Сербии после размещения ее армии на фронте в Солуни значительно возрос[370].
Переговоры в Риме, несмотря на оказанные почести, усилили подозрения к проводимой Италией политике и подтвердили опасения, вызванные незнанием полного содержания договора, который она в апреле 1915 года заключила с союзниками. Пребывание же во Франции подтвердило, что союзники рассчитывают на сербскую армию. Для Парижа была важно, чтобы встреча с Николой Пашичем, регентом Александром и представителями сербского Верховного командования состоялась до военной конференции союзников в Париже, запланированной на вторую половину марта. Правительство и военные верхи Франции в ходе переговоров с представителями Сербии намеревались подготовить предложения, которые потом бы представили остальным союзникам, из-за чего приоритетность имели вопросы, связанные с сербской армией и Солунским фронтом. Никола Пашич о планами ее реорганизации и привлечения к военным действиям ознакомился во время официального участия в работе межсоюзнической конференции в Шантильи. Для самой Сербии, несмотря на преимущественно манифестационный характер всей конференции, особенно важно было знать, что союзники собираются делать для «отделения одного воюющего балканского государства от коалиции Центральных держав». Какой бы неприятной она не была, такая декларация давала возможность сербской дипломатии в очередной раз выразить отношение к политике союзников на Балканах. По мнению представителя Сербии, для сербской армии, только что оправившейся от удара, нанесенного вступлением Болгарии в войну на стороне Центральных держав, сведения о планах и расчетах союзников были бы обескураживающими. Реагируя на высказанную критику, премьер-министр Франции Аристид Бриан заверил, что союзники «не хотят совершать на Балканах ничего такого, что могло бы ущемить легитимные интересы Сербии». С такой позицией были согласны и представители России. Решимость, с которой реагировали французские и российские дипломаты, позволила добиться также согласия Эдварда Грея по этому вопросу.
