Сеньор Вольто - [8]

Мы живем, леди и джентльмены, на дне воздушного океана. Это избитая метафора, но тем не менее она верна. Мы проживаем на глубине, поспешно, как крабы, бегая по дну, наше зрение ограничено тем, что мы видим перед собой, мы не замечаем мириадов пловцов над нами и вокруг нас, мы верим, что мы одни. Если б я сидел на вершине до моей конфронтации с Тито Обрегоном, я не увидел бы ничего, кроме голубого неба и белых облаков, громоздящихся на горизонте, сверкающего моря, города, пальмовых и фиговых деревьев и другой растительности, заполняющей склон горы, теперь же вместо этого я увидел мириады этих воздушных пловцов, бесчисленные тысячи. Плывущих, ныряющих, парящих. Они сохраняли свою прозрачность, однако были всех оттенков — нюансы красного, синего, желтого и зеленого — и являли подлинное скопище форм, наподобие лихорадочной фантазии из головы Босха или Брейгеля. Преобладающими среди них были слегка изогнутые, приблизительно округлые создания, окаймленные ресничками, бледно-коричневыми в крапинку по цвету, от шести до восьми дюймов диаметром и тонкие, как тортильи, которых я стал называть мельхиорами, потому что они походили на испещренный печеночными пятнами скальп моего дяди с материнской стороны Мельхиора Варелы; однако были видны и многие другие виды. Некоторые были змеевидны, другие похожи на спущенные баллоны, иные походили на скатов… Их было слишком много для любого каталога. Я с тех пор записал и изучил несколько сотен видов, но это, мне кажется, лишь малая часть того, что существует. Они оккупировали каждый уровень неба, но гуще всего скапливались над городом, затмевая его весь, кроме нескольких крыш. Позади меня антенна и электростанция были покрыты прыгающим, кишащим покровом таких созданий, словно губками, шевелящимися в течениях. Я предположил, что их, возможно, привлекает электричество, но если так, почему они так густо скапливаются над городом, в многих районах которого электричества нет?

Примерно через полчаса создания начали блекнуть, становясь заметно прозрачнее, и я принудил себя снова применить скотский шокер, чтобы восстановить их яркость. Это может показаться неразумным, что я испытывал такую боль, но то, как они двигались, поодиночке и косяками, наподобие танцев морских созданий на рифе, и мысль, что Трухильо и в самом деле некий риф, местообитание, где они процветают, и причудливая сложность их тел, сплошь экипированных надувными мешками, которые, я предполагаю, позволяют им плавать в воздухе, и этими ресничками и другими анатомическими особенностями, о назначении коих я не могу даже предполагать, забавно скрученных трубочках, щелях, веретенообразных структурах… Я просто восхищался ими, погрузившись в созерцание. Я заметил, что всякий раз, как я пользуюсь шокером, разные создания начинают плыть в моем направлении, это подтверждало мое подозрение, что их привлекает электричество, а однажды, когда я лежал, приходя в себя после шока, коктейльная палочка (такое имя я дал некоему змеевидному созданию, потому что оно напомнило мне пластиковое приспособление, которым помешивают коктейли) приблизительно десяти дюймов в длину — его тельце извивалось, почти зубчатое на вид и окрашенное в водянисто зеленый цвет — словно угорь, подплыло ко мне и, до того, как я смог уклониться от его прикосновения, толкнуло меня в лоб слепым, лишенным рта рылом. Я почувствовал покалывание — ни в коей мере не неприятное — под кожей лба, словно его рыльце приникло в меня на сантиметр-другой, а за этим последовало пощипывание посильнее, возникшее в глубине моего черепа, в сопровождении вспышки раздражительности. Коктейльная палочка рванула ввысь, затерявшись среди стайки розоватых созданий, похожих на полуспущенные воздушные шарики (я назвал их бискочо, по тем маленьким печеньям с розоватой глазурью, что делала мама на мой день рождения). После этого я почувствовал еще покалывание в черепе, помягче и менее раздражающее, с успокаивающим действием, как если бы что-то снова улеглось после мгновения тревоги. Я припомнил впечатление, когда схватился за клеммы Сеньора Вольто, как нечто перешло из тела Тито в мое тело. Мысль, что одна из коктейльных палочек или похожее создание — может лежать свернувшись в моем мозгу, питаясь струйками порождаемого им электричества, вызвала у меня отвращение и я вскочил на ноги, но почти мгновенно новое вторжение спокойствия затопило мой разум и мне удалось сдержать отвращение, словно неизвестное создание, которое, как мне казалось, находится в моей голове, отреагировало на мой стресс и включилось, чтобы умиротворить меня.

Солнце было почти на меридиане, а я все еще был поглощен наблюдением сюрреального спектакля, разыгрывающегося в небе, когда потрепанный красный пикап Антонио, раскачиваясь, покатил вверх по изрытой дороге из города и остановился возле ограды. Суйяпа, крепкая женщина с кожей цвета меда, моложе его, наверное, лет на двадцать, выбралась из кабины и вошла в дом, с целой процессией теней самой себя, а Антонио, коренастый пожилой мужчина с темным кожистым лицом и космами седых волос, торчащими из-под бейсбольной шапочки с эмблемой «Нью-Йорк Янки», вышел с другого бока и помочился на травяную кочку, действие, которое как в зеркале отразила целая последовательность теней, которые, закончив дело, поплыли в различных направлениях. Увидев меня, он спросил: «Аурелио?» Он застегнулся, подошел к ограде и озадаченно взглянул на меня. «Твои волосы… Что случилось?»