Семейное дело - [256]

Шрифт
Интервал

На следующий день во время утреннего обхода Ильин пошел к печам не сразу, и это было сделано умышленно. Смена только-только началась, издали Ильин видел, как Сергей загружает свою печь, — подойду потом, когда Будиловский начнет плавку. Сейчас его сопровождал Малыгин, шел рядом и, кривя по привычке рот, говорил, что вчера вечером он оставил формовщиков на три часа. Ильин слушал и чувствовал, как каждое слово Малыгина раздражает его больше и больше.

— Вы разве не знаете, что формовщики за смену обязаны подготовить все формы на сутки? — перебил он своего заместителя. — Тем более что две печи дают металл в слитки, а не фасон? Почему же вы не уложились в срок?

Он заранее предвидел ответ Малыгина: не была доставлена вовремя земля, смолы или еще что-нибудь, — но Малыгин, глядя в сторону, сказал:

— Юбилей справляли, Сергей Николаевич.

— Какой еще юбилей? — остановился от неожиданности Ильин. — Что же вы молчите?

Оказалось, одному из формачей стукнуло тридцать, и он притащил с собой выпивку и закуску — большой сверток. Это через проходную-то! И с утра незаметно несколько человек успели крепко набраться в честь юбиляра. Малыгин увидел это не сразу…

— Так что ж, будем платить за эти три часа сверхурочных? — резко спросил он. — Почему вы сообщили мне об этом сегодня, а не вчера? Где ваша докладная? Я жду ответа, Малыгин.

— Ответ может быть один, Сергей Николаевич. Я… выпил с ними…

Он поглядел на Ильина с такой отчаянной смелостью, в которой, пожалуй, был даже вызов. Вот почему он не пришел ко мне вчера же, подумал Ильин. Знал, что я учую запах. А сегодня сказал правду потому, что скрыть пьянку уже нельзя. Расчет простой: уж лучше сказать самому, чем ждать, когда доложит начальник смены.

— Ну что ж, — сказал Ильин, — вполне демократично. А сейчас вы пойдете в партийное бюро, к Воолу, и то же самое расскажете ему.

— Понятно, — усмехнулся Малыгин уголком рта. — Не хотите сами выговор объявить? Как бы кто не подумал, что сводите старые счеты?

Ильин почувствовал, что у него словно петлей перехватило горло.

— Слушайте, вы! — сказал он, задыхаясь от бешенства и уже не сдерживаясь. — Вы что же, думаете выговором отделаться?

Надо уйти, пока не сорвался, подумал он.

Без пальто он вышел на двор под мокрый, липкий снег, который мел с утра и сразу же таял, едва коснувшись асфальта. На дворе было грязно: к зданию цеха пристраивали земледелку, длинную и нескладную, и все вокруг было захламлено строительным мусором. Ильин прошел в здание. Снег сыпал и сюда — крышу еще не закончили, широкие окна не застеклены, и — ни одного рабочего, это в начале-то дня! А как они будут завозить сюда «болтушки», через крышу, что ли? Ильин стоял посреди пустого холодного здания, и мысли его мешались: он как бы одновременно думал о том, что надо идти к начальнику ОКСа и разругаться с ним вдрызг, потому что эту земледелку должны были кончить к Новому году, а пустить к концу января, но здесь еще конь не валялся, и еще о том, пойдет ли Малыгин в партбюро или нет? Эти две мысли, столкнувшись, словно притупили друг друга, и Ильин воспринимал случившееся уже не с такой яростью и остротой, как несколько минут назад. Или это прогулка по холоду, под снегом, успокоила его? Как бы там ни было, я с Малыгиным возиться не буду. Он коммунист, пусть и отвечает перед коммунистами. И к начальнику ОКСа я не пойду. Завтра директорское совещание, вот там и поговорим…

Он вернулся в цех спокойный хотя бы внешне и пошел к печам, здороваясь на ходу и прислушиваясь к ровному гулу, идущему от печей. За годы работы в нем выработалось то подсознательное ощущение, которое можно было бы назвать чувством цеха. Звуки, выражения лиц, движения людей — все это, сливаясь, рождало в нем точное определение того, как идет работа. Появившийся из стеклянного «кабинета» Эрпанусьян прокричал ему в ухо:

— Первую «десятку» приняли на ходу, вторую пустили минут пятнадцать назад. «Сороковка» даст плавку через час…

Ильин кивнул. Он смотрел наверх, на площадку, на будку, которую здесь называли варильней: там возле пульта сидел Будиловский, а за его спиной стоял Шток и что-то говорил, помогая словам руками. Надо было подняться. Но Ильин не стал подниматься к печам. Его начало знобить. Зря выскочил на улицу без пальто. Или это нервишки разгулялись все-таки? Он перехватил встревоженный взгляд Эрпанусьяна и заставил себя улыбнуться в ответ.

— Зайди ко мне! — крикнул ему Тигран. — У меня там горячий кофе в термосе и сагриппин. Говорят, помогает…

— От чего? — крикнул в ответ Ильин.

— От гриппа, конечно! Идем, не упрямься, как тот ишак…

Пропустив Ильина вперед, Эрпанусьян закрыл за собой дверь, и сразу наступила тишина — во всяком случае, уже не надо было кричать. Здесь, в кабинете начальников смен, было неуютно и пусто: три стола, три стула и рядом с графиком смен висел интуристовский плакат, приглашающий посетить Болгарию. Ильин поглядел на плакат. Пляж был усыпан коричневыми телами, вдали виднелись красивые дома, впереди синело море.

— У тебя спина и плечи мокрые, — сказал Эрпанусьян, наливая в кружку густой кофе.

— Знаешь, — сказал Ильин, — я никогда не был на Черном море.


Еще от автора Евгений Всеволодович Воеводин
Совсем недавно… Повесть

Закрученный сюжет с коварными и хитрыми шпионами, и противостоящими им сотрудниками советской контрразведки. Художник Аркадий Александрович Лурье.


Твердый сплав

Повесть «Твердый сплав» является одной из редких книг советской приключенческой литературы, в жанре «шпионский детектив». Закрученный сюжет с погонями и перестрелками, коварными и хитрыми шпионами, пытающимся похитить секрет научного открытия советского ученого и противостоящими им бдительными контрразведчиками…


Земля по экватору

Рассказы о пограничниках.


Совсем недавно…

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Крыши наших домов

В творчестве известного ленинградского прозаика Евгения Воеводина особое место занимает военно-патриотическая тема. Широкое признание читателей получили его повести и рассказы о советских пограничниках. Писатель создал целую галерею полнокровных образов, ему удалось передать напряжение границы, где каждую минуту могут прогреметь настоящие выстрелы. В однотомник вошли три повести: «Такая жаркая весна», «Крыши наших домов» и «Татьянин день».


Эта сильная слабая женщина

Имя рано ушедшего из жизни Евгения Воеводина (1928—1981) хорошо известно читателям. Он автор многих произведений о наших современниках, людях разных возрастов и профессий. Немало работ писателя получило вторую жизнь на телевидении и в кино.Героиня заглавной повести «Эта сильная слабая женщина» инженер-металловед, работает в Институте физики металлов Академии наук. Как в повести, так и в рассказах, и в очерках автор ставит нравственные проблемы в тесной связи с проблемами производственными, которые определяют отношение героев к своему гражданскому долгу.


Рекомендуем почитать
Взвод

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Орлиное гнездо

Жизнь и творчество В. В. Павчинского неразрывно связаны с Дальним Востоком.В 1959 году в Хабаровске вышел его роман «Пламенем сердца», и после опубликования своего произведения автор продолжал работать над ним. Роман «Орлиное Гнездо» — новое, переработанное издание книги «Пламенем сердца».Тема романа — история «Орлиного Гнезда», города Владивостока, жизнь и борьба дальневосточного рабочего класса. Действие романа охватывает большой промежуток времени, почти столетие: писатель рассказывает о нескольких поколениях рабочей семьи Калитаевых, крестьянской семье Лободы, о семье интеллигентов Изместьевых, о богачах Дерябиных и Шмякиных, о сложных переплетениях их судеб.


Мост. Боль. Дверь

В книгу вошли ранее издававшиеся повести Радия Погодина — «Мост», «Боль», «Дверь». Статья о творчестве Радия Погодина написана кандидатом филологических наук Игорем Смольниковым.http://ruslit.traumlibrary.net.


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Саранча

Сергей Федорович Буданцев (1896–1939) — советский писатель, автор нескольких сборников рассказов, повестей и пьес. Репрессирован в 1939 году.Предлагаемый роман «Саранча» — остросюжетное произведение о событиях в Средней Азии.В сборник входят также рассказы С. Буданцева о Востоке — «Форпост Индии», «Лунный месяц Рамазан», «Жена»; о работе угрозыска — «Таракан», «Неравный брак»; о героях Гражданской войны — «Школа мужественных», «Боевая подруга».


Эскадрон комиссаров

Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.